В этот момент последний кусочек картинки-загадки встал на место у меня в сознании. Портера несколько человек описывали одинаково: он обожает быть в центре внимания. Этот человек поднимается к власти благодаря своей целеустремленности, воле и вере в себя. Он считает себя лучше всех и думает, что мир вращается вокруг него. Как такой человек отнесется к тому, кто уведет у него любовницу?
Я сглотнула.
– Вы можете что-то сделать? – спросила я.
– Возможно, – ответил Фицрой. – Давайте надеяться, что у нас есть хоть немного времени в запасе. Если мы сможем выяснить, куда отвезли Мэри, то вы или даже я сможем добраться туда вовремя.
– Но ей завязывали глаза, – напомнила я.
– Я знаю, – ответил Фицрой. – Но ведь у нее есть и другие органы чувств. Вы всегда говорили, что она умная девушка. Если она согласится на допрос, причем довольно жесткий, мне, возможно, удастся определить, где находятся дети или сузить круг поисков. Но это займет время. Я смогу потратить это время, если сейчас останусь там, где нахожусь. Я не могу уйти. Вы должны продолжать расследование. К тому времени как у вас будут результаты, я надеюсь, что и у меня что-то будет для вас. – Он немного помолчал, а затем сказал с искренностью, которую редко можно было от него услышать: – Я ничего не могу обещать, Эфимия, но я сделаю все, что смогу.
– Спасибо, – поблагодарила я и передала трубку Мэри. – Он должен с тобой поговорить. Ты можешь ему доверять. Я думаю, что он – наш единственный шанс. – После этого я взяла свое пальто. – Пойдем, Бертрам, нам нужно поговорить с женщиной.
Рори удивленно смотрел нам вслед. Объяснения могли подождать. Время не играло нам на руку.
* * *
Конечно, Бертрам заставил меня все рассказать, когда мы уже сидели в карете. Но там у нас было время, пока лошади несли нас по ночному городу к дому, адрес которого значился в контракте. Бертрам меня внимательно выслушал и, к моему удивлению, не разозлился.
– Я понимаю, что пытается сделать Фицрой. Шансов на успех мало, но это лучше, чем ничего.
– Где он может находиться? Что это за место, откуда не уехать? – спросила я.
Бертрам потер пальцами виски.
– Я думал об этом, пока ты с ним разговаривала, и вспомнил о том, что он говорил нам раньше. Король же собирался встретиться с делегацией? И все было организовано спонтанно?
Я кивнула. До меня стало доходить.
– Ты думаешь, что Фицрой сейчас с НИМ? – спросила я с благоговейным трепетом.
– Подозреваю. Но не сомневаюсь, что Фицрой нам об этом никогда не скажет. Наверное, они с королем ехали на выставку так, чтобы не привлекать внимания, и вдруг получили известие о смерти фон Риттера.
– Значит, он прячет короля, пока все это не закончится?
– Думаю, да, – кивнул Бертрам.
– Где? – спросила я. Мое любопытство в эти минуты заслонило все остальное. – Где можно спрятать короля в неспокойные времена или времена, когда, возможно, начнутся сложности?
– В таком месте, о котором мы никогда не догадаемся, даже случайно, – ответил Бертрам. – Так что давай даже не будем пытаться.
Кэб остановился перед небольшим аккуратным домиком, в котором было несколько квартир, напротив маленького французского ресторанчика. Бертрам вышел первым и расплатился с извозчиком, затем взял меня под руку и перевел на другую сторону улицы.
– Наверное, в этом районе можно спокойно поесть и не бояться отравиться.
– Бертрам, у нас нет времени, – запротестовала я.
– Когда ты ела в последний раз? Мы не можем продолжать работать, не подкрепившись. Нам нужны силы. Полчаса мы вполне можем потратить. И я не думаю, что сегодня ночью нам удастся поспать.
Я вздохнула:
– Хорошо, полчаса. Тебе придется дать официанту хорошие чаевые, чтобы нас побыстрее обслужили.
– Э-э-э, Эфимия, насчет этого, – промямлил Бертрам. – После того, как я расплатился с извозчиком, у меня…
Я улыбнулась впервые за долгое время, или оно мне казалось очень долгим.
– Я заплачу, Бертрам. А завтра ты пригласишь меня на ужин, чтобы отпраздновать завершение дела.
Хотя моя матушка очень неодобрительно отнеслась бы к подобному, я купила нам простой, но сытный ужин. Он включал суп, рыбу и iles flottantes
[32]. Оглядываясь назад, я думаю, что наш ужин больше подошел бы для детей или больных, но мы оба получили от него огромное удовольствие. Бертрам был несколько недоволен и возмущался, когда я не стала заказывать мясное блюдо, но не смог заставить меня изменить решение.
Мы уложились в отведенное себе время, но когда вышли из ресторана, уже стемнело и небо казалось темно-багровым с фиолетовым отливом, такое возможно только над фонарями, отбрасывающими яркий свет. На улице было тихо, так что мы остановились посреди дороги, чтобы посмотреть на звезды.
– Смотришь на это все и кажешься себе маленьким и ничтожным, – заявил Бертрам. – Мы песчинки в созданном Богом огромном мире, и мы сами, и наши проблемы незначительны в сравнении с его величиной.
Я покачала головой:
– Нет, при взгляде на ночное небо я всегда думаю о том, как мне повезло. Я счастлива быть частью всего этого, пусть и совсем крошечной. Разве ты не чувствуешь себя счастливым, понимая, что ты являешься частью этой красоты?
Этот приступ романтизма у Бертрама чуть не привел к трагедии – нас едва не сбила карета.
Нас впустил швейцар, которого, похоже, нисколько не смущали посетители, прибывающие в любое время дня и ночи. К счастью, в контракте все указывалось подробно, включая номер квартиры, но швейцар даже не удосужился спросить нас, в какую мы идем.
– Наверное, мы выглядим респектабельно, – заметил Бертрам.
– Или достаточно нереспектабельно, – ответила я. – Может, он видел, как мы целуемся на улице.
– Боже праведный, но тогда ведь он подумал, что ты… что я… Я должен немедленно ему все объяснить!
Мне потребовалось приложить усилия, чтобы не позволить ему это сделать.
– Мы не должны привлекать к себе внимание, – напомнила я.
Мы постучали в дверь квартиры 4А. Признаю: я ожидала увидеть небольшую, чистенькую и функциональную квартиру, но не была готова к роскоши, которая представилась нашим глазам, как только раскрылась дверь. Нас встречала юная, аккуратно одетая горничная невысокого роста, от силы тринадцати лет. За ее спиной я увидела длинный узкий коридор, обитый белым шелком, и роскошный китайский ковер, который покрывал весь пол. На стенах в прихожей висели две гравюры, по одной на каждой стене, напротив друг друга. Это определенно были работы старых мастеров
[33], но обычно такие не вешают в прихожей. Их сюжеты не оставляли сомнений в роде занятий хозяйки квартиры. При виде их Бертрам стал красным как свекла.
