– На что?! – Возмущаясь, повышаю голос.
– Тише, не кричи. Сейчас не кричи, голова болит, – кривится он.
– Бедненький малыш, у него голова болит. Прими таблетку, пойди избей кого-нибудь, пусти кровь или что ты там умеешь. Голова у него болит, а у меня не болит? Да я места себе не находила, пока ты отсутствовал. Это ненормально, Ник, знаешь ли! Ненормально брать и уезжать. Я ничего не понимаю, совершенно ничего. То ты бросаешь мне кости, а когда пытаюсь разобраться, это тебе не нравится. Я хочу узнать о тебе больше, ты обещаешь, что расскажешь, но молчишь. Я так не умею, прости, – вскакиваю от нервного напряжения внутри и начинаю ходить взад-вперёд, пока он перебирается на моё место на диване и с интересом смотрит на меня.
– Я не против твоих литературных предпочтений. Только всему своё время.
– Тогда скажи… скажи мне как себя вести? Ты хочешь иметь молчаливую куклу для твоих забав, то иди на свои сессии. Мне плевать. Теперь мне на всё плевать, ты меня достал своими тайнами, своими этими извращениями. Мы не пара, никогда ей не будем. Ты не хочешь, чтобы о нас кто-то знал. Ты врёшь, лжёшь мне, уверяешь, что между нами больше, чем секс. Но это не так. Это просто секс без лишних обязательств, но при этом у тебя есть вторая жизнь. Та, что для тебя ближе. И я не могу так, для меня это неприемлемо, – замолкаю, чтобы глотнуть воздуха, которого катастрофически не хватает в моём организме.
Ник от удивления приоткрывает рот, а затем его губы растягиваются, и я слышу смех. Долбанный смех! Он закрывает лицо руками и хохочет, как придурок. Мне хочется орать. Подхватываю подушку с дивана и с силой швыряю ею в него. Он никак не реагирует на удар, продолжая веселиться.
– Совсем обалдел, Холд? – Зло произношу я.
Ник откладывает подушку и, ещё улыбаясь, встаёт и делает шаг ко мне.
– Ты знаешь, как я скучаю по тебе, когда тебя нет рядом, крошка? Мне не нравится эта зависимость, но сейчас плевать. Иди ко мне, – с этими словами он делает ещё один шаг и крепко обнимает меня, прижимаясь всем телом, судорожно выдыхаю от этих действий.
Вся злость, всё раздражение мигом испаряются, и на смену им приходит усталость от пережитых эмоций. Сдаюсь. Глубоко вздыхаю и закрываю глаза. Как же спокойно в его руках. Прекрасно. Скучала до безумия по нему.
– Моя крошка. Такая злостная. Такая живая, – говорит он и гладит меня по голове, а другой рукой опускается по спине, и я вздрагиваю от несильного шлепка по ягодице.
– Прекрати, – обиженно отвечаю, и он отстраняется, поднимая моё лицо к себе за подбородок.
С минуту он смотрит в мои глаза, он полностью расслаблен, и в эти мгновения задыхаюсь от теплоты его взора, подаренного только мне. Так смотрят только влюблённые люди, но отмахиваюсь от этих глупостей, потому что они неприменимы ни к нему, ни ко мне.
– Я приношу свои извинения, что заставил тебя переживать. Но я взрослый мужчина, Мишель, не мальчик. Могу ездить, куда пожелаю. Тебе не стоит волноваться из-за такого, как я. Побереги свои нервы для другого эпизода в своей жизни, – его слова словно раскалённый хлыст бьют по моей душе, и я отталкиваю его от себя, отступая на шаг. Ощущаю себя настолько наивной, что испытываю новую порцию отвращения к своим глупостям в голове.
– Ты прав, мне не стоит волноваться за тебя. Только вот кто будет это делать, Ник? Да, ты взрослый мужчина, но одинокий, и это видно невооружённым глазом. Ты не хочешь подпускать меня ближе, и в то же время не отпускаешь. Зачем? Почему? Уверена, не только для секса. Что ты от меня хочешь, Ник? Я хочу слышать правду от тебя, а не твои загадочные ответы, – передёргиваю плечами, и он недовольно сдвигая брови, смотрит на меня исподлобья.
– Мишель, ты требуешь от меня многого. Я не готов дать тебе это. Никому не готов дать будущее и стабильность со мной. Ты или довольствуешься тем, что я предлагаю, или же…
– Или же что, Ник? Предложишь мне уйти? Ты знаешь, что я выберу, не так ли? Ты знаешь, что я уйду отсюда. Только вот ты снова где-нибудь появишься и начнёшь изводить меня, уговаривая сдаться тебе на милость. Уступлю, потому что ничего не могу поделать с собственным телом, которое бездумно реагирует на тебя. Я не требую от тебя свадьбы. Я требую честности. Ты ставишь мне условия, только вот я не влюблена в тебя, и мне терять нечего. У меня нет ни твоей любви, ни твоих чувств, ничего. У меня есть только неизвестность, каждую секунду боюсь твоих действий. Я тебе не доверяю, больше не верю. Ты словно хамелеон, быстро меняешься и уж прости, я так не умею, – со злостью толкаю его в грудь. Перехватывает мои запястья, заламывая руки назад.
– Больно, Ник! Отпусти меня! – Вскрикивая, пытаюсь вывернуться из его захвата, но он, молча, с силой вдавливает меня в себя, что я чуть ли не падаю от горячей ярости, исходящей от его тела.
Во мне кипит, не переставая, вся обида за такое отношение, и я с вызовом поднимаю голову и уверенно смотрю в тёмные глаза. Моя грудь поднимается быстро, а дыхание вырывается рваными обрывками эмоций.
– Закрой рот, Мишель. Прекрати свою истерику, меня это раздражает. Сильно раздражает. И будь на твоём месте другая, я бы уже наказал её так жестоко, насколько я умею, – шипит он.
– Так что же ты сдерживаешься? Чем я отличаюсь от всех твоих рабынь, Ник? Ты сильнее меня, так что же ты медлишь? Давай, покажи мне свои садистские замашки, – воинственно произношу и сглатываю от внутреннего страха.
Боже, какая я дура! Когда же научусь не открывать рот, вместо того чтобы закрыть его и промолчать? Но сейчас ведома эмоциями, непонятным желанием уязвить его, сделать так же плохо, как и мне, пока я ждала его.
Он молча смотрит на меня, испепеляя взглядом, разрезая скорей всего в своём больном мозгу на кусочки и прокручивая меня через мясорубку. Но не делает ни единого движения, ничего, словно застыл. И я не могу прочитать то, о чём он думает и в этот момент мне хочется расплакаться вновь.
– Не надо так со мной, Ник. Не играй со мной, я ничего плохого тебе не сделала, чтобы ты был так жесток ко мне. Саре ты улыбаешься, она рассказывала про тебя, какой ты весёлый, а вот я редко веселюсь с тобой, потому что ты пытаешься меня воспитывать. Но, я уже никогда не перевоспитаюсь. Я…я просто скучала по тебе и не понимаю, что сделала не так. А ты мне ничего не объясняешь, ведёшь себя словно я твоя очередная Саба, но я не она. Я не хочу быть ею, Ник. Хочу остаться самой собой, но ты пытаешься изменить меня. Почему ты не приехал ко мне? Почему сразу не поговорил со мной, а заставил мучиться и плакать? Почему ты не забрал меня? Почему ты такой? – Шепчу, моргая, пока по моей щеке скатывается слеза.
Ник открывает рот, но тут же закрывает его, ослабляя хватку и выпуская мои запястья. Но он не двигается, наклоняю голову и потираю руки, разгоняя кровь под ним.
– Это меня и беспокоит, Мишель, – едва слышно подаёт он голос, и я поднимаю взгляд на него.
– Что это?
– Что ты переживаешь из-за меня, хотя не должна. Я не могу тебя ударить, после того, как узнал, что для тебя означает физическое насилие. Хотя я на сто процентов уверен, тебе понравится. Я практикую множество наслаждений, но они тебе неинтересны. С другой я не могу это практиковать, потому что моя голова переполнена мыслями о тебе. Но с каждым днём это становится труднее. Мне как наркотик необходима моя жизнь. Мне необходимо пустить ток по женскому телу и увидеть благодарность. Мне необходимо пройтись плетью по нежной коже и рассмотреть рубец. Я нуждаюсь в рабыне. Не могу без них жить, а ты тормозишь меня. Могу сорваться на тебе, но держу себя. Не хочу, чтобы ты знала моё прошлое, потому что тогда привяжу тебя к себе ещё крепче, а потом уйду. Не хочу, чтобы с тобой повторилось то, что было с Зариной. Она умерла по моей вине, она влюбилась, а я уехал. Такой как я не может любить, мне это чуждо, – он отходит от меня и садится на край диванного подлокотника, опуская голову.
