– Я не прошу тебя о любви, Ник, – шепчу, и он поднимает голову, приподнимая один уголок губ в усмешке над моими уверениями.
– Ты молодая, неопытная, страстная и очень чувственная девушка, Мишель. Тебе необходима любовь так же, как и мне, мой мир. Ты не задумывалась, почему так хочешь узнать обо мне больше? Почему ты с таким трепетом отзываешься на меня? Почему приезжаешь ко мне, почему плачешь из-за меня? Ты влюбляешься, а для меня это лишнее, – качает он головой.
– Ты неправ, Ник. Можно переживать за человека, потому что он стал близок. А ты мне близок, потому что у нас с тобой был секс, и это нормально узнать о партнёре большее. Это человеческая особенность, которая присуща всем, – смачиваю пересохшие губы от страха правдивости его слов, и понимаю, что он читает меня, как книгу, а я не могу сама разобраться в себе. Но отрицаю это. Не могу себе позволить влюбиться. Не могу. Значит, придётся врать, чтобы вытащить себя и спасти.
– Большее, – он задумчиво потирает подбородок с отросшей щетиной, и его глаза блестят, но это словно толкает меня больно в грудь от мыслей, которые таятся в их глубине.
– Ладно, Мишель. Большее. Итак, начнём по порядку. Я садист, наслаждаюсь беспомощностью и жестокостью по отношению к своим нижним. Не завожу отношений, потому что для меня это глупость. Не переношу женский пол более чем час-два, чтобы выплеснуть на них свои потребности. Я жесток, очень жесток. Ненавижу, когда трогают мои губы, когда пытаются руководить мной и тем более повышать на меня голос. У меня достаточно денег, чтобы избавиться от трупа и вернуться к своей жизни, – будничным тоном перечисляет он.
– От… трупа? – Заикаясь, переспрашиваю.
– Да, если такой будет, конечно. Но в моём случае можно умереть только от наслаждения. Но это для меня даже больше плюс, чем минус. Знаешь, какая сессия моя самая любимая? Игры с кровью, с острыми ножами и иглами. Наслаждаюсь, когда тонкая игла протыкает нежную кожу, как она сразу же реагирует и являет моим глазам кровь. Господи, как кричат от оргазма мои девушки, ты и представить себе не можешь. И там сантиметр за сантиметром, опускаясь к лобку, капельки крови так красиво смотрятся на белоснежной коже, будто на чистом и нетронутом снегу. А как они возбуждены, когда протыкаю их клитор. Даже сейчас слышу в ушах стоны радости и облегчения от оргазма. А ножи, какие острые и опасные вещи, правда? Ты только представь, как остриё проходит по нежнейшей коже бёдер, например, твоей. Как нож разрезает твои трусики, и какая ты мокрая под ними проверяет лезвие. Ещё…
– Хватит, – шепчу и закрываю уши руками. Не могу поверить в то, что услышала. Тошнота подкатывает к горлу, разворачиваюсь и вылетаю из гостиной, забегая в гостевую ванную комнату, и склоняюсь над унитазом.
Отвращение к этим всем играм выливается из меня, а вместе с ним поток боли и слёз. Ужасно слышать это от человека, который целовал твоё тело. Человека, которому ты хочешь помочь. Для него это обычные вещи. А для тебя бесчеловечные муки. Ужасно.
Сороковой шаг
Я тянусь дрожащей рукой до туалетной бумаги, чтобы вытереть рот, и, бросая её в унитаз, смываю всё своё унижение. Чувствую себя обманутой, только вот сейчас сама себе солгала, говорила, это просто увлечение, что это только интимная связь. А оказалось, что я нуждаюсь в садисте больше, чем должна.
– Мишель, – слышу над собой спокойный голос и кривлюсь от его слов, крутящихся в голове.
– Оставь меня, – сипло прошу и, поднимаясь на ноги, на секунду закрываю глаза, чтобы чёрные точки перестали перед ними мельтешить.
– Крошка, прости. Ты вывела меня из себя, – тихо произносит он, и я чувствую его руку на своей талии.
– Не трогай меня… не трогай… не прикасайся ко мне, – я отбрасываю от себя его руку и боюсь сейчас посмотреть на Ника. Потому что не знаю, что чувствую, не понимаю, как отношусь ко всему этому, кроме, вот только рвотных рефлексов. Я в шоке, мой головной мозг находится в таком потрясении, что он не может разумно работать.
Он тут же отходит на шаг от меня. На еле двигающихся ногах подхожу к раковине, включая воду. Ощущаю всем телом, как он наблюдает за мной, ждёт, наверное, моих слёз, моего падения. Но я не позволю ему это увидеть. Выключаю кран и вытираю лицо полотенцем. Подняв глаза в зеркало, замечаю, что одна и судорожно вздыхаю, благодаря его хотя бы за такую чуткость.
Да, я знала об этих иглах, Райли говорил. Но слышать из уст Ника подтверждение, как он наслаждается этим, стало для меня омерзительным. Потому что говорил именно он, а это больнее.
Мне необходимо уйти просто развернуться и уйти отсюда. Вся розовая пелена от наших игр в постели слетает с глаз, и я сегодня вижу настоящего Ника, не таящего в себе своих наклонностей и желаний, фантазий и собственного мира. Неожиданно для себя понимаю, что никогда и ничто его не изменит. А я для него всего лишь очередная дурочка.
Медленно бреду в гостиную, чтобы забрать своё пальто и вещи. Больше мне здесь нечего делать. Только зачем он притворялся всё это время? Надеялся, что запудрит мне мозги настолько, что соглашусь на этот ад? А теперь устал ждать и открылся?
– Мишель, выпей, – Ник вырастает передо мной, перекрывая путь к моим вещам. Поднимаю на него голову.
Не могу оторвать взгляда от этого мужчины, но знаю, что за этой красивой оболочкой скрывается чудовище. А для него у меня не припасено ничего, даже отвращения. Перевожу глаза на его руку, в которой он держит бокал с водой, и беру, делая пару глотков. Не позволяю своей душе хоть как-то отреагировать на близость Ника, на его ауру обманчивого тепла и солнца, под которым есть вероятность обгореть. Оно не пощадит тебя ни капли и не подарит спасения. Отступаю от Ника, но он подаётся вперёд. Делая ещё один шаг, смотрю в пол и сжимая пальцами стекло бокала.
– Скажи что-нибудь. Разрешаю тебе кричать, только посмотри на меня. Я поступил нечестно по отношению к тебе. Знал, как ты отреагируешь, но сейчас моя злость ушла, потому что я причинил тебе сильное потрясение. Признаю, хотел. Только вот результатом не насладился. Я не монстр. Обычный человек, с несколько своеобразными желаниями. И поверь мне, не я один такой, любителей боли, а особенно того, что я тебе описал, большое количество в каждом городе по всему миру. Это нормально, – тихо говорит он.
– Нормально? – Задыхаюсь от возмущения и поднимаю голову.
– Да. Это нормально, каждый человек вправе решать, как ему жить. Почему мы должны прятать собственные желания? Только чтобы не ранить нежных чувств закомплексованных людей? Все мы разные, но в большинстве случаев, каждый из нас лжёт о своих истинных намерениях. Но не я. Я сказал тебе всё открыто, не таясь, кто я такой. Но, чёрт, Мишель, ты не можешь осуждать меня за это! Ты не вправе этого делать, – он пытается меня убедить в своём уродливом мировоззрении, но это вызывает ещё больше отвращения к тем надеждам, которые питала на его счёт.
– Ты прав, только не понимаю, при чём тут я? Не собираюсь… не собираюсь наслаждаться всякими цепями, наручниками… ладно, наручники не так страшно, но удары, кровь, электрошок… ты причиняешь боль, Ник! Грёбаную физическую боль! Ты изверг! – Сейчас мои мысли беспорядочны и не понимаю, почему я до сих пор здесь и не убежала от него? Я ведь была полна решимости, уже была готова. Но он снова вовлекает меня в дискуссию, дабы воззвать к моим нежным чертам характера и остаться. Сама себя топлю всё глубже и изощрённей.
