Я сама до сих пор не понимаю, как поступить в этой ситуации. Выслушать её и простить, или же ограничить общение и перевести единственную подругу в ранг «знакомых»? Почему в таких ситуациях ты отдаёшь предпочтение мужчине? Потому что он открыто признал, что не заинтересован, а она, наоборот, что влюблена? Или же, потому что тебе он самой нравится до мурашек на коже, и ты уже душевно примерила его к себе? Ещё есть вариант, что боишься потерять того, кто заставляет тебя жить, улыбаться, забыться, раствориться в его руках? А также, возможно, это первый мужчина, заставляющий думать примитивно и желать его? Не знаю, но определённо Николас Холд – самый невероятный и загадочный человек во всей вселенной, слишком глубоко зарывшийся в тёмный мир наслаждений.
Обмакиваю глаза полотенцем и тщательно осматриваю своё лицо. Хоть тушь отмыла, уже хорошо. Без косметики кажусь более юной, а мне хочется быть опытной.
– Мишель, всё хорошо? – В дверь стучится Ник, и я вздрагиваю от резко раздавшегося эха.
– Да… да, уже выхожу, – отвечаю и вешаю на место полотенце.
Я рывком распахиваю дверь и вижу слева Ника, стоящего у лифта с моим пальто и клатчем в руке, вокруг него ходит Шторм.
Мои шаги раздаются по холлу, и он поворачивает голову, бегло осматривая меня.
– Майкл ожидает внизу, – расправляет пальто и помогает надеть его.
– Спасибо, – киваю, чувствуя себя неловко из-за некой недосказанности.
Молча передаёт мне клатч, затем берёт вторую руку и переворачивает её. На мою кожу падают серьги Люка, и Ник закрывает ладонь, некрепко сжимая в своей руке. Я чувствую теперь себя безумно глупо и поднимаю голову.
– Не хочу их видеть на тебе, – тихо, но твёрдо произносит, и я киваю, чтобы больше не спорить по этому поводу, пряча серьги в карман пальто.
– Запомни, ты достойна большего, – Ник берёт меня за подбородок и делает шаг ко мне, отчего дыхание становится поверхностным. Он так близко в жизни, а его душа так далеко.
Ласкает моё лицо своими тёплыми и глубокими глазами, а я молчу. Не хочу спугнуть мягкость его улыбки, эту волшебную минуту, потому что они ломают меня сильнее, и я наслаждаюсь борьбой внутри.
– Мне нравится, когда на тебе нет макияжа. Ты такая красивая, – говорит он, словно любуясь мной, и я слабо улыбаюсь его комплименту.
– Доброй ночи, Мишель, – тихо произносит он.
– Доброй ночи, Ник, – отвечаю, но ни он, ни я не делаем попытки сделать шаг друг от друга. Мы просто смотрим друг другу в глаза. Я не хочу оставлять его. Сердце продолжает скакать, тело начинает бить мелкая дрожь. Я до сумасшествия хочу поцеловать его сейчас, но помню его рассказ и желание… оно никуда не пропадает. Но боюсь его реакции на этот порыв, поэтому продолжаю смотреть на него и мечтать.
– Ты должна уйти, потому что я еле держусь, – шепчет он, и его лицо приближается ко мне, внутри всё замирает.
– Не отпускай меня, потому что я упаду, – отвечаю и провожу кончиком языка по своим губам, прикусывая зубами нижнюю.
– Чёрт возьми, Мишель, – он уже рычит, а моя голова наполняется переизбытком кислорода, что я подаюсь вперёд и цепляюсь свободной рукой без клатча за его плечо.
Что-то резко меняется, его глаза превращаются в дикие угли, я сгораю в их пламени. Его рука хватает меня за волосы, выгибая шею, я едва стою.
Он делает два шага вперёд, толкая меня к стене, что спина ударяется, и его губы впиваются в мою шею. Я всхлипываю и слышу свой обречённый голос. Его руки распахивают моё пальто и обнимают за талию, прижимая бедра к его. Он ласкает мою шею, то кусая её, то зализывая эти места, словно чередуя боль и наслаждение. Я задыхаюсь от новых эмоций, мой клатч падает на пол, а руки забираются в его волосы. Я прижимаю его голову ближе к себе. Его дыхание опаляет меня. Хочу чувствовать его дыхание, его губы по всему телу. От удовольствия перед глазами вспыхивают яркие огни, а разум отключается, мной повелевает природа.
Моё тело ведёт под его руками, его ладонь опускается ниже и сжимает одну ягодицу, сильнее демонстрируя мне своё возбуждение, вторая рука проходит по спине и обратно.
– Ник, – выдыхаю я, не в силах больше стоять. К чёрту всё, все уговоры и его правила. Я возбуждена до предела. Чувствую, как внизу живота у меня всё накалилось. Знаю, что вся мокрая из-за него.
Мои пальцы тянутся, чтобы расстегнуть его рубашку, но он резко перехватывает мои руки и поднимает голову, отрываясь от шеи, которая просто горит от чувствительности.
Он закрывает глаза на секунду, а я моргаю, ожидая от него приглашения в спальню. Ещё одного.
Его дыхание сбито, он немного отодвигается от меня, лишая теплоты и близости.
– Я не должен был, Мишель, – говорит он, открывая глаза, в которых уже всё мертво и холодно. Я теряю его, и он всё берёт под свой доминантный контроль.
– Не надо, – прошу, готовая разрыдаться снова от такой смены эмоций. Ведь внутри меня продолжается буря, она только набирает обороты, дискомфорт в трусиках делает меня такой уязвимой и наивной, что я отвожу взгляд от его лица и освобождаю руки.
Обойдя Ника, поднимаю с пола свой клатч и улыбаюсь Шторму, всё время наблюдающему за нами.
– Ты придёшь? – Не поворачиваясь, спрашивает он, смотря на стену перед собой.
– Да, если ты меня будешь ждать, – нажимаю на кнопку лифта.
– Мишель, я…
– Ник, пожалуйста, я сама не знаю, что хочу. Ты прав. Но единственное в чём уверена это то, что хочу видеть завтра того мужчину, который не скрывает своих чувств. Того, кто с такой страстью целовал меня, и от которого я готова лишиться разума. Другой мне не нужен.
Дверцы лифта открываются, и я вхожу в него, нажимая на первый этаж.
Двадцать третий шаг
Глубоко вздыхаю и поправляю на себе короткую шубу, входя в лифт. Надеюсь, смогу как-то разобраться в том, что чувствую и двигаться хоть куда-нибудь. Потому что сейчас я не знаю, что мне делать. В груди новые тревоги, а из-за этого бессонная ночь и распутье.
Прокручивая в голове каждое слово Ника, не могу поверить, что такое существует. Мне кажется, я видела всю жестокость, а, оказывается, есть ещё изощрённее, и люди получают мнимое удовольствие.
Что ему не хватает в жизни, у него всё есть? Зачем так вымещать свою злость и отчего она идёт?
С одной стороны, я прониклась его историей про детство, про издевательства над маленьким мальчиком, лишь потому, что у него бумажек в кошельке не водится. Общество, в котором жил он, само заставило его обороняться от нападок. От осознания этих фактов я совершенно забыла, что он садист. Для меня не существует понятия Доминант, в моём представлении они все больные люди.
А вот с другой, не хотела, чтобы одним из них был Ник. Готова молиться всю ночь, только бы снять с него это проклятье и сделать нормальным. Но разве это в моих силах? К сожалению, нет, потому что сам признаётся, что ни за что не откажется от своих грязных вкусов даже ради меня.
