– Ты издеваешься надо мной? – Изумляется он, я переворачиваюсь на бок лицом к нему и упираюсь локтем в подушку.
– Нет.
– Крошка, какая же ты… – он не договаривает и вздыхает.
– Какая?
– Маленькая, зелёная, юная, – находит он эпитеты.
– Неужели тебя моя наивная глупость не возбуждает? А я-то надеялась, именно это тебя так заводит, – наигранно ужасаюсь я.
– Меня всё в тебе возбуждает, – смеётся он, и я улыбаюсь, что снова слышу этот звук, а недавний инцидент благополучно забывается.
– Ты там хотел назвать имя женщины, которую выбрал. Я хоть цветочки пошлю, посочувствую, – напоминаю ему.
– А… пошла в дело ирония, – хмыкает он и садится на постели.
Ну, скажи это, Ник! Скажи, мне это необходимо!
– Чем тебя не устраивает ирония? – Приподнимаюсь на локте.
– Тем, что пошли цветочков себе, да побольше, чтобы я тебя не нашёл за ними. А то, когда найду, так посочувствую, что мало не покажется, – бросает он через плечо, и я довольно улыбаюсь.
Да, я сделала это! Теперь надо как-то избавиться от его сессий, и… А что потом? Любовь на века и куча детишек? Старость и смерть в один день? Вот только ни он, ни я в это никогда не поверим. Слишком реалистично смотрим на этот мир.
Хмурюсь от своих мыслей, ибо слишком часто в уме проговариваю слово «любовь» и примеряю его к Нику.
– Мишель, ты слышала меня? – Громко спрашивает Ник, и я, моргая, концентрирую зрение на нём, стоящим у подножья постели.
– Прости, нет, – честно отвечаю я.
– Говорил о твоей одежде, взамен той, что я порвал. Да, рвать её будем часто, поэтому надо запастись тысячами комплектов, – самодовольно говорит он, а я недоверчиво приподнимаю брови и ухмыляюсь.
– Вся одежда в ванной комнате в пакетах. И чтобы я не видел больше на тебе этого пошлого платья. Только здесь и только со мной. Все ясно? – Он указывает на чёрную материю, лежащую на полу там, где я её сняла.
– Это моё любимое, – возражая, сажусь на постели. Бурная ночь снова даёт о себе знать, на секунду закрываю глаза.
Я, вообще, ходить смогу?!
– Но моё нелюбимое. Итак, иди в ванну. Я поставил тебе сменную насадку для моей электрической щётки, потом купим тебе другую. Затем ты идёшь в гостиную, и мы завтракаем, далее поедем к врачу, – перечисляет он, а я изображаю на лице скуку, отчего он приподнимает уголок губ.
– Не паясничай, тебе не идёт и слишком возбуждает меня. Я предупредил, – бросает он и, разворачиваясь, выходит из спальни.
Смотрю на его спину и опускаюсь глазами вниз. Какая задница! Я помню её упругость под моими руками и только вздыхаю, наблюдая, как аппетитные половинки в чёрных джинсах удаляются от меня.
Нет, я точно извращенка. Пялюсь на мужской зад и мечтаю его… укусить?! Дожила. И кто из нас извращенец: он или я? Он, наверно, заразил меня своим сумасшествием. Точно, другого описания нет.
Скатываюсь с постели, находя на полу полотенце, встаю, тут же падая обратно. Ноги дрожат и не повинуются мне, а внутри меня резь сменяется желанием. Я чувствую, как тёплые позывы внизу живота вибрируют, и с силой сжимаю бёдра. Да что за ерунда? Возбудиться от дискомфорта внутри, оттого, что ноги трутся друг о друга? Такое тоже бывает?
Всё же вторая попытка проходит для меня лучше, и я уже иду к знакомой ванной двери. Тихо закрыв её за собой, подхожу к зеркалу, и мой рот от шока приоткрывается. На том месте, где шея переходит в плечо, явственно проступил укус вместе с засосом. Ладно маленькое пятнышко, так тут ощущение, что меня насиловал вампир несколько раз прокусывая кожу. Это же должно быть больно? Почему я не чувствовала её? Я настолько растворилась в ласках Ника, выходит, мне нравилась эта боль?
Стою в ступоре и дотрагиваюсь до синяка. И что дальше будет со мной? Я буду умолять Ника ударить меня или связать? Обалдеть! Мне не нравятся мои выводы. Начинаю злиться на Ника, за то, что он настолько умелый любовник, что провёл меня. Причинил боль и заставил не заметить её.
«Убью тебя за это, Холд! Придушу!»
Во мне вскипает ярость на эту отметку. Вылетаю из ванны и несусь по коридору, забегая в гостиную, где Ник сидит за столом, а вокруг хлопочет Лесли. Она первая замечает меня и замирает, удивлённо моргая. Тут же поворачивается Ник и его брови ползут вверх.
Наверное, я выгляжу очень глупо: волосы, торчащие в разные стороны, одно полотенце, безумные глаза и желание смерти кое-кому. Но меня мой внешний вид сейчас волнует в последнюю очередь.
– Как это понимать?! – кипя от праведного гнева, я одной рукой сжимаю полотенце на груди, а другой тычу в шею.
– Лесли, приберись в спортзале, – Ник встаёт и указывает девушке, пойти вон отсюда. Она, поджав от страха губы, проскакивает мимо меня.
Готова просто наброситься на него, ударить и сделать ещё что-то, но фантазия работает плохо, поэтому я останавливаюсь на «убить».
– Мишель, это пройдёт, я дам тебе мазь…
– Ты совсем ума лишился?! – Перебивая его, подхожу к нему и смотрю снизу вверх. Чёрт, он высокий, когда я не на каблуках.
– Ты злишься из-за этого? – Удивляется он и дотрагивается пальцем до моей шеи. Тут же импульсы вожделения дают о себе знать, но я перебиваю их, сбрасывая его руку с себя.
– Как я буду ходить в университет? А родителям что скажу?! – Продолжаю ругаться.
– Пусть все видят, что ты занята, – спокойно пожимает он плечами. – Не вижу ничего критичного в этом.
– Я не место, чтобы быть занятой! Я человек, личность, и ты не имеешь права оставлять на мне свои наклонности! Просто не имеешь! – Я несильно толкаю его одной рукой. Ник тут же хватает меня за локти и сжимает их, перетаскивая в секунду к столу и ставя между собой и столешницей.
– Хватит истерить. Я буду делать то, что считаю нужным, когда ты подо мной. И это, – он бросает взгляд на засос, – это мой знак. Ты моя, чёрт тебя возьми, моя вся. Ты сама пришла ко мне, сама легла со мной в постель. Я говорил, что нежность – это не моё. Так в чём твои претензии? В том, что ты получила оргазм? Или в том, что ты боишься не родителей, а того, что теперь все будут знать о твоей несвободе, больше не будет возможности вертеть перед ними своим задом и выставлять напоказ все свои прелести?!
– Я говорю об уважении, а не нежности. Это твои шлюхи вертят задом, а у меня попка. И ты делаешь мне снова больно, оставишь синяки, – шипя, пытаюсь освободить из захвата руки.
– Если бы я не уважал тебя, то тебя бы здесь не было. Заруби себе это на носу, – Ник отпускает меня и с силой отталкивает от стола.
– Иди, одевайся, а потом завтрак. И чтобы я не слышал от тебя этих глупостей, не испытывай моего терпения. Ясно? – Требует он, а я обиженно сжимаю губы.
– Почему ты груб со мной, Ник? – Хмурюсь я из-за его реакции.
