– Ты мне доверяешь? – Спрашиваю, собираясь сделать новую глупость.
– Доверяю, – шепчет он.
– Я хочу тебя поцеловать, – выдаю свою фантазию, и он испуганно открывает глаза и смотрит на меня с ужасом, а его тело напрягается.
– Нет, не в губы. Я обещаю, не дотронусь до них. Вот сюда, – касаюсь уголка его губ, и он сглатывает.
– Я… Мишель, я…
– Пожалуйста, – прошу и, приподнимаясь выше, умоляюще смотрю в его распахнутые глаза.
– Будь осторожна, крошка. Я не хочу причинить тебе боль, – он сдвигает брови и кладёт ладонь на мою щёку. Поворачиваю голову, целуя его в неё.
– Обещаю. Закрой глаза, – киваю, и он подчиняется.
Моё сердце громко стучит, и я наклоняюсь над его лицом, наблюдая, как он прерывисто дышит. Понимаю, что для него это пытка, но раз я смогла насладиться болью, то и он сможет… помогу ему перебороть его страх.
В моих руках сейчас очень важная вещь: или я его подтолкну к большему, или поставлю крест на нас.
Опускаю голову и оставляю быстрый поцелуй на том месте, где показала, тут же отстраняясь, и ожидая его реакции. Ничего. Он продолжает жмуриться, а затем шумно выдыхает.
– Спасибо, – шепчу и целую его в подбородок.
Ник открывает глаза и расслабляется, слабо улыбаясь.
– Кто ты, Мишель? Мой ангел или дьявол?
– Я твоя тайна, – едва слышно отвечаю я.
Его глаза бегают по моему лицу.
– Я сделаю когда-нибудь так, чтобы ты была реальностью. Я…
– Не надо, Ник, – перебиваю его. – Не давай обещаний, которые ты не сможешь выполнить. Ты дашь мне надежду, и она разрушит всё, что нас связывает. А я этого не хочу, мне хорошо с тобой так, как оно есть.
– Я хочу дать себе надежду, крошка, – он снимает меня с себя и садится. Это признание отдаётся глухими толчками сердца внутри.
– А что означают твои звёзды? – Спрашивая, принимаю вертикальное положение, и переводя тему.
– Это защита для четырёх главных в моей жизни людей: матери, сестры, Райли и меня, – поясняет он и поворачивает голову в мою сторону.
Не спрашиваю об отце, тут и так всё понятно. Он искалечил его и испортил до безобразия. Это воспоминание укалывает меня сильнее, чем должно.
– Отдохни, я пока приму душ, а потом ты, – бросает мне Ник и встаёт с постели, направляясь в ванную комнату.
Падаю на кровать и, закрывая глаза, набрасываю на себя покрывало. В голове сейчас столько мыслей о нём, столько вопросов, а мне даже поделиться не с кем.
Сара. Как больно знать, что единственный родной человек, который у меня был, предал меня, играл с моими чувствами и врал мне. Не знаю, как дальше общаться с ней и общаться ли, вообще. Но продолжаю её любить той сестринской любовью, которая связывала нас, а обида внутри не даёт простить её. Никогда не дарю прощение, обрываю всё тут же, как только достигаю критической точки. Я ведь потеряла целых двенадцать лет рядом с ней, а она ужалила меня так глубоко, что об этом не забыть.
Ощущаю поцелуй в плечо и открываю глаза, рядом со мной лежит Ник с влажными после душа волосами. Улыбаюсь ему.
– О чём задумалась, крошка? – Спрашивает он.
– О Саре, – честно отвечаю, и он грустно усмехается.
– Теперь в нашей постели трое, – он пытается ободрить меня, но я только вздыхаю.
– Ты так её и не простила за то, что она была со мной?
– Нет, не из-за этого. Тогда я просто приревновала, не знаю почему, это меня задело. Твои слова никак не вязались с реальностью, но наша дружба разрушилась не из-за тебя, – тихо произношу я.
– Значит, приревновала, – журит он и, подкладывая мне под голову свою руку, прижимает меня к себе.
– Ну, как-то было неприятно, – кривлюсь я.
– Я же говорил тебе, что между мной и Сарой ничего нет, и не могло быть. Она не в моём вкусе. К тому же я искал варианты встреч с тобой через неё, как склонить тебя к себе, – он поднимает двумя пальцами мой подбородок и ласкает меня своим взглядом.
– Ты мог сам спросить у меня. Я до сих пор не понимаю, зачем ты её втянул, да ещё и придумал, что хочешь познакомить её со своим знакомым, – обиженно отвечаю.
– Я не придумал, но знаю, что у этой пары ничего не получилось. Он ей не понравился, так мне сказали.
– Раз ты требуешь, чтобы я не общалась с Люком, то тогда не общайся с ней, – ставлю я ультиматум.
– Господи, Мишель, прекрати. Я её не видел с того вечера, – смеётся он.
– Всё равно.
– Ты боишься, что могу узнать о тебе то, что ты не хочешь мне сказать? – Он прищуривает глаза, а я теряю самообладание.
– Ты мне сказала не всё, правда, Мишель? – Вкрадчиво интересуется Ник.
Сглатываю комок паники в горле и отстраняюсь от него, находя варианты для отступления.
– С чего… Конечно, всё, – лгу, а моё дыхание подводит меня и становится громким и поверхностным.
– Я хотел честности, крошка, из твоих уст. Сара мне рассказала про ту ночь. Хочу знать всё, что тебе пришлось пережить тогда. И ты кричала во сне, тебе снился кошмар. Я избавлю тебя от них, только доверься мне, – он возвращает меня к себе и требовательно смотрит в мои глаза.
– Она не имела права, – шиплю и упираюсь в его грудь, чтобы встать.
– Не убегай от ответа, – повелительно произносит он и, поворачивая меня на спину, нависает надо мной.
– Не хочу говорить об этом, – отворачиваюсь от него и упрямо сжимаю губы. Я не могу представить его реакцию на своё прошлое, но неожиданно догадка поселяется в моей голове, и поворачиваюсь к нему.
– Ты знаешь обо всём. Она тебе всё выложила, чтобы показать, какая я, – утвердительно цежу, и он кивает.
– Что ж, тогда ты всё знаешь.
– Хочу услышать это от тебя. Хочу понять твой страх, ведь ты боишься боли из-за той ночи. Я рядом с тобой. Слушаю, – он успокаивающе поглаживает меня по макушке, и я обречённо вздыхаю.
– Теренс умер не только от передозировки. Я ударила его по голове светильником… сильно ударила, всё было в крови, мои руки, одежда. И пока он умирал после того, как избил меня, я звала на помощь, но никто не открыл мне дверь. Он оставил мне, кроме неприятных воспоминаний, сотрясение и многочисленные ушибы. Меня заперли там с сумасшедшим наркоманом, готовым убить ради дозы. И Сара была там, она всё слышала и смеялась, бросила меня. Вот поэтому нашей дружбы больше нет, – выпаливаю я на одном дыхании.
– Её не было там, Мишель, она мне сказала, что была с клиентом. Ваша дружба не разрушена, если ты не хочешь перенести свою вину на неё. Хотя я не вижу никакой вины, ты защищала собственную жизнь, и обстоятельства от тебя не зависели, – серьёзно отвечает он, и я усмехаюсь, ощущая горечь на языке.
