Господи. Всё. Он это сказал. Боже. Я не могу поступить сейчас, как эгоистка. Если он настолько несчастлив со мной, то я должна отпустить его. Почему отпускать так больно?
— Мишель…
— Всё в порядке, — по моим щекам катятся слёзы, когда я встаю на ноги и подхожу к нему.
— Сейчас, секунду… я… всё в порядке, — я задыхаюсь. Ни черта не в порядке! Мне так больно в груди! Её дерёт! Горло дерёт!
Делаю глубокий вдох, но губы дрожат. Тянусь к браслету на запястье и расстёгиваю его.
— Я это тебе возвращаю, — кладу браслет перед Николасом. — Ты больше не мой. Я…
Облизываю губы и ощущаю соль от слёз на них. Поднимаю взгляд на Николаса и стараюсь улыбаться. Не могу сейчас позволить себе истерику, я должна быть сильной.
— Спасибо тебе за всё. Я была счастлива, хоть и несколько странным образом. И я хочу… — ещё немного, я обязана правильно попрощаться с ним. Ведь Николас не просто мой друг или кто-то из знакомых, я его любила. Я и сейчас безумно его люблю, отчего прощаться ещё сложнее.
— Будь счастлив, ладно? Просто делай то, что тебе хочется, и не вини себя ни в чём. Ты заслуживаешь счастья, Ник. Ты больше всех его заслуживаешь. И не пей. Ты не твой отец… ты его противоположность, потому что у тебя есть сердце, и ты умеешь чувствовать, — моя дрожащая, бледная рука тянется к его, но Николас встаёт и отходит на шаг от меня, хватая браслет и пихая его в карман брюк.
Я с ужасом понимаю, что ему больше неприятны мои прикосновения. Он их избегает. Его лицо непроницаемо, как и глаза. В них нет боли, нет разочарования, нет страданий. Там лишь пустота и скука.
Николас подходит к сумке со своими вещами, а я не могу смотреть, как он навсегда уходит из моей жизни. Вот так, не оставив чего-то хорошего, значимого для меня. Он забирает надежду, забирает моё сердце с собой и уходит. Уходит, чёрт возьми!
Я не могу смотреть на это. Просто не могу.
Постоянно всхлипывая и утирая слёзы, отворачиваюсь, впиваясь взглядом в стену. Кусаю губу. Захлёбываюсь болью.
— Ты была первой и последней, кого я целовал, Мишель. Я больше никогда этого не сделаю.
Зачем он это говорит? Ему нужно причинить мне ещё больше боли, но её и так достаточно сейчас. Я задыхаюсь, поворачиваю к Николасу голову и вижу его, размытый от слёз, силуэт.
— Я могу попросить тебя о прощальном поцелуе? Я не знаю… хочу запомнить его, потому что больше я никогда не решусь на что-то подобное, как было с тобой, — его голос садится. Становится ниже.
— Что? Поцелуй? — Издаю нервный смешок и переспрашиваю. Как, вообще, ему это в голову могло прийти? За что так издеваться надо мной?!
— Да. Последний. Прощальный. Своего рода красивое завершение наших отношений. Хотя бы поцелуй. Твой для меня. Мой для тебя. Извинения мои. И… — Николас проводит ладонью по волосам, опуская сумку на пол.
— Я помню тот день, точнее, ту ночь. Я постоянно её вспоминаю. Тогда у меня была весомая причина, чтобы разрушить свой страх и довериться тебе. Я всегда боялся, что ты уйдёшь первой. Уйдёшь тогда, когда я буду не готов тебя отпустить. И вот ты ушла. Ты без причин оставила меня одного. Я хочу запомнить и этот день. Идёт дождь, как тогда. Ты не кричишь больше, но плачешь. Поцелуй. Поцелуй, который заставил тогда моё сердце забиться по-настоящему. Пожалуйста, один поцелуй, Мишель, — он приближается ко мне, а я схожу с ума оттого, что ему не нужно моё сердце, ему не нужно будущее со мной, ему просто нужен поцелуй, после которого я умру, а он будет жить дальше.
Его ладонь ложится на мою мокрую от слёз щёку. Его тепло пронзает меня до костей и вызывает чрезвычайно острую боль. Вот она. Вот та самая боль, которую я испытывала каждый раз, когда теряла его и думала, что это конец. Только вот теперь конец настоящий.
— Один. Ладно? И я уйду. Хотя бы это пусть останется только моим. Другие мужчины заберут твои прикосновения, твою улыбку, твой смех, твои слёзы. А мне останется только поцелуй. Твои губы, которые я запомню на всю свою жизнь, — Николас стирает пальцами мои слёзы и прижимается к моему лбу.
— Хорошо… поцелуй, — одними губами произношу я.
Я смотрю в его глаза, темнеющие от ощущения победы. Он всегда выигрывал у меня, потому что я даже не пыталась ни в чём соревноваться с ним. Я сдавалась с самого начала. Складывала оружие и покорялась. И сейчас видеть подтверждение того, что он радуется собственному превосходству и считает, что до сих пор обладает властью надо мной, больно. Это всё так. Он всегда будет для меня уникальным, особенным человеком, ведь я его любила и люблю.
Наши губы едва касаются друг друга, но затем моментально сцепляются. Мои дрожат, и я чувствую на них дыхание Николаса. Горячее, с привкусом кофе. Он склоняется ниже и впервые за всё время целует меня с невероятной нежностью. Не с голодом. Не с жадностью. Не подавляюще. А ласково. Он изводит меня тем, что теперь никогда не будет моим, и от этого так страшно. В моей голове всё превращается в огромную яму с помоями, из которой я даже ни одной разумной мысли вытащить не могу. Я целую его, запуская пальцы в волосы, и притягиваю ближе. Я дышу им снова и снова, пытаясь насытить своё сердце Николасом на предстоящие долгие дни одиночества и боли.
Николас отстраняется, его дыхание не сбилось, а моё едва можно уловить. Открываю глаза и смотрю на него. Он на меня.
— Ещё один, Ник, один… для меня теперь, — прошу я. Попросту я сейчас не в силах разжать свои руки. Я чувствую его всем своим израненным сердцем. Я боюсь, что начну кричать от этой боли, когда его тепло исчезнет. Мне нужно время, чтобы выстоять, и хотя бы в эту минуту обмануть его, сказав, что мне достаточно прощального поцелуя, когда мне нужно намного больше.
Николас без слов вновь целует меня. Медленно, никуда не торопясь, и я не могу прекратить надеяться, что когда-нибудь нам обоим станет легче. Если он уйдёт, то оторвёт от меня такой кусок, без которого я жить не смогу. Да, мне не стыдно сейчас признаться в том, что я цепляюсь за него. За его плечи. За его волосы. За наше прошлое, чтобы задержать его дольше здесь. Любым способом задержать. Я осознаю всё, что сейчас происходит. Я чувствую, как напор его губ меняется и становится сильнее. Его язык проникает в мой рот, и я ласкаю его своим, втягиваю в себя губами и посасываю. Я схожу с ума от боли и от понимания того, что если выпущу его из рук, то это навсегда. Я не собираюсь этого делать сейчас. Я не готова… я воспользуюсь моментом, после которого, возможно, мне будет ещё больнее, но я ни черта не согласна прощаться прямо в эту минуту.
Рука Николаса с силой сжимает мою голову, впиваясь в мои губы. Мои пальцы с такой же силой держат его за плечи. Ноги подкашиваются, и я втягиваю в себя воздух, когда его ладонь опускается по моей спине, и его губы целуют мою шею, возвращаясь ко рту. Возбуждение неожиданно с такой силой стискивает моё тело, что я судорожно расстёгиваю его рубашку. Растягиваю узел галстука, и на секунду Николас отрывается от моих губ, чтобы отбросить его в сторону. Мы снова целуемся, не произнося ни слова. Целуемся так, как в последний раз. Это и есть последний раз, так пусть он будет настолько ярким, чтобы помнить его всё время, отпущенное мне.
