— Да, — кивнул мужчина, — тут ты права. Одной тебе идти нельзя. И так уже бродишь, где ни попадя, но хотя бы одета и при оружии. А тут… Ладно! Бог с тобой! За пару часов-то успеем?
— Обижаешь! — ухмыльнулась Герда. — Я скоренько.
Она быстро открыла один из своих сундуков, — ключи от них она всегда держала при себе, носила на цепочке на шее, — и начала копаться, подбирая чистую одежду, ну и все прочее, что могло ей понадобиться. На Герду никто в это время не смотрел. Позади нее никого не было, а поднятая крышка сундука надежно защищала ее от любопытных взглядов находившихся поблизости людей. Пользуясь этим прикрытием, Герда аккуратно пересыпала самородки и сапфиры прямо в сундук, сложив их в уголке на самом дне и прикрыв сложенным шерстяным пледом. Затем, она освободила от шахматных фигур большой кожаный кошель и прихватила в придачу две пары вязаных носков и сменные сапоги. Сложив все это в наплечную сумку, она заперла сундук и кивнула старшине:
— Извини, Юэль за задержку! Мы, женщины, такие копуши! Пошли!
— Вы, Аниз, и в самом деле, собираетесь мыться или у вас что-то другое на уме? — спросил мужчина, когда они немного удались от бивака. Он все время переходил то на «ты», то на «вы», никак не мог решить, что правильнее.
— И то, и другое. Но вам, Юэль, придется действительно подождать.
— Как вам будет угодно, неясыть. Как вам будет угодно.
В результате, Герда набрала два длинных носка самородного золота и засунула их в промокшие сапоги. Это была доля Юэля, который об этом еще ничего не знал. А для себя набрала полный кожаный кошель крупных самородков, наполнив другой сапфирами. При этом самые крупные камни они складывала отдельно, в потайной карман на платье. На этом и закончила. Был соблазн набрать еще, но Герда смогла вовремя остановиться.
«Жадность, — сказала она себе, — до добра не доведет!»
Поэтому закончив с камнями и золотом, она все-таки разделась, стоя у ярко полыхавшего костра, обтерлась холодной водой, просохла, оделась, загасила огонь, забросав кострище камнями, и пошла назад. Дошла до камня, на котором, попыхивая трубочкой, сидел старшина, и остановилась около него.
— Там, — кивнула она на ручей, — выше по течению есть мелкое место. Самородки лежат прямо на дне. Где-то в горах, полагаю, вода размыла золотоносную жилу. Здесь, в сапогах, — показала она на свои промокшие сапоги, которые сменила на сухие, — твоя доля. На глазок, фунтов пять золота. Хочешь, делись с парнями, хочешь оставь себе. Но сейчас, здесь, мы золотодобычей заниматься не будем. Место ты знаешь. Захочешь, вернешься. Но баламутить народ, чаю, не стоит. Иначе может случится резня. Согласен со мной?
— Да, — кивнул Юэль и тоже перешел на «ты». — Ты права. И… спасибо!
На этом, собственно, все и закончилось. Никто, похоже, ничего не заметил. Вернее, кое-кто кое-что заметил, но интерпретировал это «кое-что» на свой лад. Баба молодая, а Юэль мужчина хоть куда, так отчего бы не поблудить?
* * *
Не то, чтобы Герда была не рада нежданно-негаданно свалившемуся на нее богатству, но ее тревожило то, как легко дались ей в руки эти несметные сокровища. У нее, вообще, создалось впечатление, что кто-то незримый и безымянный намеренно привел ее к той, богом забытой, горной речушке, к невероятным россыпям золотых самородков, перемешавшихся с голубыми сапфирами. Но кто бы это мог быть, она, разумеется, не знала и не могла знать. У нее, если честно, даже догадок на этот счет не было. И подсказки ожидать не приходилось, потому что не от кого. Вещие сны, которые не раз выручали ее в Эриноре, в Нелисе и затем в Рогланском Коллегиуме, перестали ее посещать. Оставалось загадкой и то, какова могла быть цель этого неизвестного Герде доброжелателя. Кто-то — ангел небесный, дух предка или посланец преисподней, — захотел соблазнить ее богатством или попросту обогатить? А может быть, все случилось с точностью наоборот, и неизвестная сила стремилась погубить Герду, едва не сделав ее жертвой драконьей напасти и резни? Ведь, если бы, Герда не остановила приступ алчности, события могли принять для нее дурной оборот. Узнай наемники о ее находке, вполне могли бы забыть о присяге. Что уж говорить о всех прочих попутчиках. Этих уж точно ничего не удержало бы от золотой лихорадки, ведь мало кто устоит перед таким соблазном. Но, похоже, Герда оказалась права, когда, удовлетворившись малым, доверилась интуиции и не возжелала большего. И то, что не пожадничала, поделившись с Юэлем, тоже стало верным решением. Старшина ее понял правильно, оценил жест, не предал и не подвел. Напротив, он стал уважать ее даже больше, чем требовали от него обязательства, оплаченные их общим нанимателем. Так что, эпизод на бивуаке так и остался для Герды всего лишь эпизодом. Уже на следующий день караван снова вышел в путь, и чем дальше он уходил от потаенного ущелья, тем спокойнее становилось у нее на душе. Впрочем, в данном случае, она хотя бы знала с чем было связано ее беспокойство, и оттого хорошо понимала, почему оно ее оставило. Что же касается той беспричинной и невнятной тревоги, того непонятного, но, вроде бы, знакомого Герде чувства непокоя, которое преследовало ее уже много дней кряду, то тут, увы, никакой внятной причины не просматривалось. Беспокойство существовало, как данность, и все тут.
Все это продолжалось и продолжалось без видимых изменений, пока одним теплым вечером караван не встал биваком в живописном распадке на берегу довольно широкой и быстрой реки, носившей неоригинальное для любой горной местности название — Белогривая. Уже на подъезде к месту привала Герда вдруг отчетливо вспомнила, где и когда испытывала прежде это раздражающее чувство беспричинного непокоя. Это случилось с ней почти три года назад накануне ее поспешного бегства из Эринора. Тогда, это ощущение возникло у нее уже на следующий день после бала в королевском замке и так же внезапно исчезло, стоило ей снова попасть в тронный зал королевского дворца. Как ни странно, последовавшие вслед за этим события напрочь вытеснили воспоминания о том с чего, собственно, все началось. Но вспомнив об этом сейчас, Герда предположила, что, возможно, нынешнее «томление души» тоже связано с неким местом, которое ей необходимо посетить. Гипотеза ничуть не хуже любой другой, вот только караван в это время находился довольно далеко от городов, замков и прочих человеческих поселений.
«Остается отдаться на волю случая, — решила Герда. — Доверюсь судьбе и буду надеяться, что она не обманет моих надежд».
Но, по-видимому, так все и затевалось, потому что случай привел ее именно туда, куда ей, похоже, и следовало попасть. На бивак встали с наступлением сумерек, и, разминая уставшие от езды верхом ноги, Герда смогла различить на склоне горы нечто отдаленно напоминающее творение человеческих рук.
— Кто-нибудь знает, что это такое? — указала она рукой.
— Языческий храм, — даже не взглянув в указанном ею направлении, ответил Юэль. — Вернее, развалины храма. Все караваны на Соляном тракте встают биваком в виду «Черной луны».
«Черная луна?» — что-то смутное ворохнулось в памяти Герды, но, к сожалению, ей не удалось вытащить это не оформившееся до конца воспоминание на поверхность.
