— Я… еще… не… умерла, — прохрипела Герда и даже попробовала улыбнуться, но это у нее не вышло.
— Даст бог, и не умрете!
— Как… знать.
— Не умирайте! — Сказано это было так, таким голосом, с таким выражением, что Герда поняла гораздо больше, чем мог произнести вслух граф де Вален.
«Черт возьми, граф! Вы влюблены? В меня?»
Впрочем, в любви к ней де Вален не объяснился ни в тот день, и ни в один из последующих. Заходил. Смотрел на Герду. Пытался что-то сказать, но это у него не получалось, и он уходил ни с чем.
Между тем, дела у Герды складывались гораздо лучше, чем полагали окружающие. Первым шагом к выздоровлению — если не считать конечно вмешательства богини, — стало то, что Юэль нашел и принес Герде ее неприкосновенный запас. В синем флакончике находилось очень хорошее обезболивающее, в котором она сейчас так нуждалась, а в красном — эликсир для поддержания жизнедеятельности ослабевшего организма. Оба были приготовлены с применением магии, и достать такие снадобья было совсем непросто. Герде их дала Мишлин Рэ перед отправкой из школы «Неофелис» на ее первое задание. И вот эликсиры пригодились. Капля одного и капля другого с каким-нибудь сладким и теплым питьем два раза в день, и Герда оставалась в сознании почти все светлое время суток, а, значит, могла потихоньку залечивать магией свои раны. Сладким питьем являлась кружка зеленого чая с растворенным в нем гречишным медом или красное вино с медом и корицей. Есть жесткую пишу Герда отказывалась, но пусть и без удовольствия выпивала ежедневно кружку чуть подогретых жирных сливок и съедала миску куриного или телячьего бульона. Впрочем, как только, заживающие раны позволили ей садиться, она сразу же разнообразила меню, включив в него отварную форель, рубленую говядину и пирожные с кремом, увеличив заодно и порции красного вина.
Темная богиня к ней больше не приходила, но ее советы помогли Герде встать на путь выздоровления. Заживить сквозные ранения в легком оказалось даже проще, чем она думала. А вот с костями ноги и руки пришлось повозиться, но через десять дней после того, как она впервые очнулась в замке Каркарон, поезд княгини снова отправился в путь и еще через восемь дней прибыл в порт Нерин. В Нерине они пробыли пять дней, хотя все необходимые суда были зафрахтованы заранее, а еще через неделю княгиня и ее спутники высадились на эринорском побережье. К этому времени, Герда, если и не выздоровела окончательно, то все-таки ходила, не прихрамывая, перестала кашлять и вполне овладела левой рукой. За прошедший месяц она окрепла, набрав заодно потерянный было вес, и перестала испытывать боль. Раны и переломы все еще ныли к непогоде, но в целом, состояние свое Герда оценивала, как хорошее, и надеялась, что через пятнадцать дней, когда они прибудут в Эринор, она уже полностью восстановит форму, имея в виду, как общее самочувствие, так и боевые навыки. Во всяком случае, тренировалась она при любой возможности, и посвященные в ее тайну люди, — то есть, Шарлотта, Юэль и Эмиль, — делали все, чтобы организовать ей как можно больше таких случаев.
То в закрытых помещениях, то на вольном воздухе — где-нибудь вдали от людских глаз, в лесу или в полях — Герда упорно трудилась, возвращая себе былую силу, восстанавливая навыки, скорость и точность движений. Фехтовала то с Юэлем, то с кем-нибудь из его наемников, выполняла многочасовые, изматывающие серии упражнений на растяжку, физическую силу и выносливость, снова стала садиться на шпагат, скакать в мужском и женском седле, метать ножи и многое другое, что могла и умела делать до ранения. Однако «между тем и этим», в те минуты, когда, по случаю, она оставалась одна, Герда занималась и кое-чем другим. Она последовательно овладевала магическими практиками, «оживляла» формулы заклинаний из своей заветной книги, найденной в библиотеке школы «Неофелис», оттачивала технику исполнения магических пасов и легкость «вброса в реальность» заранее подготовленных арканов. А в остальное время читала книги и грезила, пировала с Шарлоттой и ее начавшим наконец формироваться «молодым двором», самым старым членом которого являлся граф де Вален, гуляла с этими молодыми людьми, ездила на верховые прогулки, танцевала, когда позволяли периодические боли в ноге, и даже пару раз поучаствовала в охоте. В общем, жизнь снова наладилась, и в этой жизни снова была Шарлотта, отношения с которой перешли, кажется, на новый гораздо более высокий уровень, и граф де Вален, отношения с которым никак не могли перейти к чему-нибудь более конкретному, чем обмен взглядами, колкостями и любезностями.
2
Было странно возвращаться в родной город другим человеком. Все теперь было иным. Чужое имя. Невероятный для бедной сиротки статус. Изменившаяся внешность. Даже въехала она в Эринор через западные ворота, а бежала из этого города в дилижансе — через восточные. Прошло больше трех лет, и теперь она возвращалась, гарцуя на подаренной ей Шарлоттой белоснежной лошадке, которую назвала Стужей, в светло-синей амазонке — чуть более темные жакет и юбка и совсем светлая манишка — бок о бок с княгиней де Ла Тремуй, и никто в свите Шарлотты даже не сделал попытки возразить.
Под приветственные крики толпы, они проехали по Барабанной улице, пересекли Храмовую площадь и по Слезной улице выехали на Королевскую милю. Здесь, что не удивительно, было шумно и пестро: множество народа по краям дороги, слитный гул, составленный из тысяч голосов, и отдельные выкрики, взлетающие к безоблачному небу. А еще флаги и цветы, много флагов и много цветов. Пожалуй, такого буйства красок и такого воодушевления, Герда и припомнить не могла. Случались конечно праздники и во времена ее детства и отрочества, но они и близко не походили на то, что творилось сейчас.
Герда ехала, отстав от Шарлотты на пол конского корпуса. Рядом, но не совсем. Сначала княгиня настаивала, чтобы пустить лошадей грудь в грудь, но Герда ей объяснила, что субординацию никто не отменял, и король Георг приветствует не кого-нибудь вообще, а единокровную сестру императора. Нарушить этикет, значило, оскорбить самого венценосца, что стало бы в высшей степени опрометчивым поступком. Георг — гордец, и как многие гордецы, он чрезвычайно чувствителен к явному или мнимому унижению, обидчив и невероятно злопамятен, а они, между прочим, собираются провести в Эриноре по крайней мере четыре недели, а может быть, и больше. Так зачем, спрашивается, дразнить гусей? В конце концов, Шарлотта согласилась и возглавила имперский кортеж, но Герду, тем не менее, далеко от себя не отпустила. И вот теперь Герда ехала на белоснежной лошадке, привлекая к себе слишком много внимания, озадачивая любопытных своей персоной, своим положением в свите княгини де Ла Тремуй своей необычной внешностью. Ехала и рассматривала все вокруг: дома и соборы, дворцы и монументы, и бесчисленные толпы, сливающиеся для нее в единое, колышущееся, как море, цветное пятно. Думала она при этом обо всем сразу и ни о чем конкретно. Даже не думала в общепринятом смысле этого слова, а грезила наяву. И, задумавшись, едва не пропустила остановку.
Навстречу кортежу княгини выехал отряд всадников — гвардейцев короля Эринора, — возглавляемый наследным принцем Максимилианом. Герда очнулась от грез, когда до места встречи оставались считанные ярды, однако в момент перехода от сна к яви, увидела в толпе справа Другую Себя. Другая Герда была одета в простое платье и ничем не выделялась среди окружающих ее людей, но она не смотрела ни на княгиню, ни на принца, она указывала пальцем куда-то вверх. Герда перевела взгляд и увидела стрелка. Тот как раз приподнялся над гребнем крыши и наводил арбалет.
