— Что скажешь, Аниз? — Шарлотта обняла Герду за талию и заглянула ей в глаза.
— Извинения принесены, и я не вижу причин усугублять ситуацию, — ответила Герда с улыбкой.
— Граф, — обернулась Шарлотта к де Валену, — будьте любезны, представьте господам нашу Аниз.
— Господа, — на лету подхватил де Вален игру Шарлотты, — разрешите представить вам названную сестру ее светлости княгини де Ла Тремуй госпожу Агнессу де Фиен.
— Очень приятно, госпожа де Фиен! — поклонился герцог, и его спутникам не оставалось ничего другого, как только повторить его маневр. При этом Настоятель ее, похоже, так и не узнал, а вот Эуген буквально сверлил Герду взглядом.
— Что такое этот ваш Коллегиум? — спросила она, вернувшись на свое место.
— Вы не знаете, что такое Коллегиум? — прищурился герцог.
— А должна знать?
— Это учебное заведение для колдунов, — вмешался в разговор де Вален.
— Так вы колдуны, господа? — задала вопрос Шарлотта.
— Я нет, — покачал головой герцог. — У меня очень слабый дар, но вот мой брат и наш племянник из Роана — очень сильные колдуны.
— Значит ли это, что Настоятель по должности — главный колдун? — задала новый вопрос Герда. Ее тактика заключалась в том, чтобы «спутать карты». Агрессивная манера ведения разговора должна была показать, что ей нечего боятся, поскольку она та, за кого себя выдает. Незнание предмета тоже должно было послужить ее цели.
— Это не совсем так, сударыня, — Настоятель взял себя в руки и, наконец, заговорил с самой Гердой. — В мире есть и более сильные колдуны, чем я, но я глава организованного сообщества колдунов.
Смотрел он на нее при этом с недобрым интересом и, наверняка, измышлял уже способ отомстить за унижение.
— Я правильно понимаю, господа, что вы посетили меня не для того, чтобы выразить сочувствие и солидарность? — Итак, на правах хозяйки Шарлотта сформулировала самую суть возникшего между нею и ее посетителями конфликта.
Скорее всего, так и обстояли дела, но признать это во всеуслышание означало оскорбить княгиню де Ла Тремуй. Скандал же никак не входил в планы герцога Сагана, да и Настоятеля тоже. У них были иные цели, но, направляясь во дворец Арнем, они недостаточно хорошо продумали свои действия, поспешили и, не добившись желаемого, сами угодили в ловушку, выбираться из которой теперь предстояло именно герцогу.
— О, нет, ваша светлость! — воскликнул он, изображая «святую невинность». — Разумеется, мы опечалены произошедшим и выражаем вам самые искренние сожаления в связи с тем, что инцидент произошел именно в нашем городе.
«То есть, если бы это случилось в любом другом месте, сожалеть ты бы не стал?»
— Хочу заметить, однако, — вступил в разговор Настоятель, — что расследование едва-едва началось, и у нас нет убедительных доказательств, что имело место покушение, и что покушались именно на вашу светлость.
— Что же, тогда, произошло? — поинтересовалась Герда, заинтригованная поворотом разговора.
— Это нам и предстоит выяснить, сударыня, — явно сдерживая рвущуюся наружу ярость, объяснил колдун. — И в этой связи, хотел бы задать вам вопрос, ваша светлость. Есть ли в вашей свите колдуны?
— Чем вызван ваш вопрос? — Снова вступил де Вален.
Похоже, никто, кроме Герды, не связал одно с другим, и немудрено.
— Человек на крыше вспыхнул от колдовского огня.
— Вот как… — Задумался де Вален.
— Но это же хорошо, разве нет? — поинтересовалась Шарлотта. — Верите вы в это, господин де Саган, или нет, я твердо знаю, что это было покушение и что покушались именно на меня.
— Так в вашей свите есть колдун? — подался вперед Настоятель.
— Отчего это вас так занимает? — Герда задала прямой вопрос, и она знала ответ, хотя вряд ли Настоятель скажет правду.
— Возможно, — сказал он в ответ на ее вопрос, — этот колдун совершил преступление, убив невинного человека, и мы хотели бы его допросить.
Абсурд происходящего живо напомнил Герде судилище, когда-то устроенное в Коллегиуме. И хотя сейчас она твердо знала, что тогда произошло на самом деле, она по-прежнему считала то разбирательство несправедливым. Теперь же Настоятель пытался провернуть тот же самый трюк: вывернуть ситуацию наизнанку и наказать того, кого он сочтет нужным. Но главное — де Саган знает, что в городе появился сильный колдун, склонный к магии огня, и хочет его найти. Зачем? Вот в чем вопрос.
— У меня, — объявила княгиня, завершая разговор, — нет на службе ни сильного, ни слабого колдуна, но теперь я буду настаивать на участии своего представителя в расследовании инцидента. Я знаю о том, что я знаю, и оповестила об этом своего венценосного брата. Это было покушение. Покушались на меня. И любой, кто усомнится в том, что это так, будет рассматриваться мной, как соучастник заговора. На этом прошу простить меня, господа, этот странный разговор утомил меня, и мне следует отдохнуть.
Герда отметила, как вытянулись лица братьев Саган и как побледнел Эуген. Вряд ли они действительно имели отношение к покушению, но манера трактовать события, как это выгодно ему в данный момент, на этот раз подвела Настоятеля и его родичей. Он получил отпор. Но не это главное. Он дал повод заподозрить себя в покушении на сестру императора. И все из-за глупой фанаберии, перебороть которую он, по-видимому, просто не мог.
* * *
Этот день тянулся и тянулся, и никак не мог закончится, хотя все уже устали от него и были бы рады, оставив позади, перейти в новый день, где уже не будет утреннего покушения, горящего человека, рушащегося с крыши дома вниз на улицу, и Настоятеля трижды проклятого Рогланского Коллегиума тоже не будет. Однако ничего не поделаешь, такова жизнь. Перелистывать страницы дней дано только, глядя назад. Двигаясь вперед, горизонта не достичь.
После семейки Саганов княгиню навестили еще несколько представителей высшей знати, а ближе к вечеру объявился принц Максимилиан, чтобы, как он изящно выразился «лично засвидетельствовать княгине и госпоже де Фиен свою неизменную дружескую симпатию», а также пригласить их в королевский дворец на завтрашний обед и лично передать подробности ведущегося расследования. Увы, передавать пока было нечего. «Подробности» были немногочисленны и ничего в этой истории, на самом деле, не проясняли. Как ни странно, стрелка удалось опознать, он был приезжим откуда-то с запада и жил на постоялом дворе. Обыск в его комнате, впрочем, ничего не дал, и на данный момент это было все, что удалось выяснить. Непонятно было даже то, откуда точно он приехал, но случилось это пять дней назад.
Принц пробыл во дворце Арнем почти полтора часа, развлекая дам историями из столичной жизни, и по впечатлениям Герды, смотрел на нее гораздо чаще, чем следовало, и с гораздо большим интересом, чем позволяли правила приличия. Впрочем, это был наследный принц, и никто из присутствующих не решился сделать ему замечание. Однако поведение Максимилиана явно разозлило графа де Валена и вызвало гнев ревности у княгини де Ла Тремуй. Саму же Герду занимал вопрос, узнал ее принц или нет? И, если все-таки узнал, то, как много других людей осведомлены о том, что дама де Фиен и эдле Маргерит ди Чента — одно и то же лицо? Она была так озабочена возможными осложнениями, связанными с ее весьма проблематичным прошлым, что даже не смогла получить должного удовольствия от фееричности момента. А случай и обстоятельства к этому более чем располагали, потому что, по всему выходило, что в нее влюблен наследный принц Эринора. Принц крови влюбился в «бедную сиротку», три года назад в буквальном смысле слова сбежавшую из этого города и этого королевства, а еще из почти затянувшейся на ее шее петли. Впрочем, волновалась она недолго. Ближе к ночи здравый смысл возобладал все-таки над «глупыми страхами» и «беспочвенными опасениями».
