Через два месяца после свадьбы Сидни обнаружила, что беременна. Она всегда хотела детей, но не надеялась, что когда-нибудь выйдет замуж. А теперь ее мечта о материнстве сбывалась, и она была вне себя от радости.
– Это казалось мне просто чудом, особенно когда ребенок начал толкаться в животе. Я постоянно говорила себе: «Там совершенно новый человечек, кто-то, кого я полюблю на всю оставшуюся жизнь». Это было невероятно… Люк особой радости не испытывал, но все же сказал, что он тоже хочет ребенка. Потом он сказал, что я была уродлива во время беременности, но я тут же придумала объяснение: он просто более честный, чем большинство мужчин. Забавно, да? Я была так счастлива, что просто не позволяла себе думать о том, что уже знала, если вы меня понимаете. Мне кажется, что именно во время беременности я поняла, что брак не удался…
Она помолчала, а потом продолжила свою исповедь:
– После первых трех месяцев доктор сказал мне, что риск выкидыша минимален, и я на четвертом месяце купила кроватку. Прекрасно помню тот день, когда ее доставили. Люк пришел домой и сказал, что бросает работу. Он не стал ничего объяснять, но в общем-то все было очевидно. Зачем работать, когда у него есть я? У нас будет ребенок, и я определенно обо всем позабочусь. У меня теперь нет выбора, и я буду содержать мужа – отца своего ребенка. Конечно, он ошибался, но я понимаю, почему он так подумал: он решил, что я сделаю все, чтобы сохранить подобие семьи.
Сидни, ее друзьям и членам ее семьи Люк сказал, что он в депрессии, что он слишком подавлен, чтобы работать. В присутствии других людей он замолкал и угрюмо смотрел в одну точку – роль депрессивного человека ему удалась.
Сидни обеспокоилась, когда ей сказали, что депрессия очень распространена среди мужчин, у которых раньше не было детей.
– Но на самом деле я никогда не думала, что он в депрессии, – вздохнула она. – Что-то было не так. У меня была депрессия, и это было по-другому. Во-первых, у него появлялась энергия, когда он действительно хотел сделать что-нибудь. А также – это кажется мелочью, но меня это сводило с ума, – он не обращался за помощью. Я предложила ему сходить к психотерапевту, чтобы тот подобрал какое-то лекарство. Но Люк боялся этой идеи как чумы.
Когда Джонатан родился, Сидни взяла двухмесячный отпуск по уходу за ребенком, а это означало, что они были дома все втроем, так как Люк не работал. Его поведение совсем не походило на поведение молодого отца. Он не обращал внимания на своего маленького сына, предпочитая читать журналы у бассейна или гулять с друзьями. А когда Джонатан плакал, как это делают все новорожденные, Люк сердился и требовал, чтобы Сидни немедленно прекратила шум.
– Он вел себя как страдалец: затыкал уши и шагал туда-сюда с измученным лицом, как будто ребенок плакал именно для того, чтобы создать ему проблему. А я вроде как должна была пожалеть его или что-то еще. Это было гадко. Мне сделали кесарево, и мне по-настоящему пригодилась бы помощь в самом начале, но на самом деле мне хотелось, чтобы Джонатан и я остались в одиночестве.
Те же люди, которые рассказали Сидни о депрессии у молодых отцов, теперь уверяли ее, что поведение Люка нормально: молодые отцы часто чувствуют себя некомфортно рядом с младенцами и поэтому некоторое время держатся на расстоянии. Oни настаивали на том, что Люку нужно сочувствие и терпение, а потом все наладится.
– Но Люк «держался на расстоянии» не так, как они говорили. Он совершенно не обращал внимания на сына. Джонатан был для него раздражающим фактором, и только. Но знаете, несмотря ни на что, я хотела верить этим людям. Мне хотелось верить, что если я проявлю достаточно понимания и терпения, все действительно наладится. Мы ведь собирались стать настоящей семьей, и я хотела в это верить.
Когда декретный отпуск закончился, Сидни вернулась к работе, а Люк остался у бассейна. Сидни обратилась в агентство по подбору персонала, чтобы найти няню, потому что было ясно, что Люк не собирается заботиться о Джонатане.
Через несколько недель няня призналась Сидни, что ей странно видеть равнодушие Люка.
– Я не могу понять, почему он даже не смотрит на своего ребенка. С ним точно все в порядке, мэм? – осторожно спросила она Сидни.
Смущенная Сидни ответила:
– Он сейчас переживает трудное время в своей жизни. Ты можешь просто притворяться, что его нет, и все будет в порядке.
Няня посмотрела сквозь стеклянные двери на бассейн, на расслабленного загорелого Люка, сидящего в шезлонге.
– Несчастный человек, – тихо сказала она.
Рассказывая об этом эпизоде, Сидни снова вздохнула:
– Я всегда буду помнить это – «несчастный человек». «Бедный, бедный Люк…» Так же и я относилась к нему, вопреки самой себе.
Исследования показывают, что в развитии социопатии участвуют как природа, так и воспитание.
Но правда в том, что человек, который женился на Сидни, совсем не был «бедным Люком», он не был депрессивным молодым отцом, и он, конечно, не переживал трудный период в своей жизни. Скорее он был социопатом.
Люк не испытывал никакого чувства долга перед другими людьми, и его поведение, хотя и не жестокое физически, отражало этот опасный факт. Для Люка общепринятые правила и межличностные ожидания существовали только для того, чтобы служить его пользе. Он сказал Сидни, что любит ее, а затем зашел так далеко, что женился на ней, прежде всего чтобы получить возможность на законных основаниях устроиться в ее честно заработанной и комфортной жизни.
Он использовал самые интимные мечты своей жены, чтобы манипулировать ею, и рождение сына было для него неприятностью, которую он угрюмо переносил, потому что ребенок, казалось, закрепил ее согласие с его присутствием. В остальном он игнорировал свое собственное дитя.
Вскоре он начал игнорировать и Сидни.
– Это напоминало, как будто у вас поселился жилец, который вам не очень нравится и к тому же не платит арендную плату. По большей части мы проживали параллельные жизни. Были Джонатан и я, всегда вместе, и был Люк. Понятия не имею, что он делал бóльшую часть времени. Иногда он уходил на день или два. Я не знала, куда он уходит, – я перестала заботиться об этом. Или иногда к нему приходил какой-нибудь друг, чтобы выпить, всегда без предупреждения, что иногда было проблемой. Люку приходили большие телефонные счета. Но в основном мой муж просто сидел у бассейна, а когда погода была плохая, смотрел телевизор или играл в компьютерные игры. Такие компьютерные игры, в которые играют тринадцатилетние мальчики… Ох, чуть не забыла – пару месяцев он собирал литографии. Не знаю, что натолкнуло его на эту идею, но некоторое время он действительно был увлечен этим. Литографии были дорогими, он покупал новую и приходил показать мне, как маленький ребенок. Это выглядело, как будто между нами все в порядке, – почему бы не показать мамочке дополнение к своей коллекции. Он собрал, наверное, штук тридцать, но никогда не вставлял их в рамки и однажды просто бросил это дело. Нет больше интереса к литографиям. Конец.
