Другие люди заслуживают того, чтобы их предупредили, гораздо больше, чем социопаты – сохранения их секретов.
Если кто-то без совести настаивает на том, что вы «должны» ему, вспомните, что вы сейчас прочтете: «вы в долгу передо мной» – было обычной линией социопатов на протяжении тысячелетий, и это до сих пор так. Так Распутин сказал супруге Николая II. На это намекал отец Ханны после их откровенной беседы в тюрьме.
Мы склонны воспринимать «ты мне должен» как убедительную претензию, но это совсем не так. Не слушайте. Кроме того, игнорируйте послание «ты такой же, как я». Это не так.
12. Защищайте свою психику.
Не позволяйте кому-либо без совести или даже группе таких людей убедить вас, что человечество потерпело неудачу. Большинство людей обладают совестью. Большинство людей способны любить.
13. Жить хорошо – это лучшая месть.
Эпилог
Я все еще иногда встречаюсь с Ханной. Ее отец вышел из тюрьмы по условно-досрочному освобождению, но она не виделась с ним и даже не разговаривала в течение последних шести лет. Эта потеря и причины этой потери остаются для Ханны источником огромной печали.
Ее мать и отец теперь в разводе – не из-за бурной преступной деятельности этого человека, которую мать Ханны и остальное общество все еще отказываются признать, а из-за того, что мать нашла своего супруга в постели с девятнадцатилетней бывшей ученицей.
В доказательство своего интеллекта Ханна окончила медицинский факультет с отличием. Но вскоре она обнаружила очевидное: быть врачом было целью ее отца, а не ее собственной. Это он считал профессию медика вершиной престижа.
Вопреки всему Ханна сохранила в себе способность чувствовать близость к заслуживающим доверия людям, а также чувство юмора. Например, когда она ушла из медицины, она сказала мне, что поняла: слова «не навреди» из клятвы Гиппократа совсем не применимы к ее отцу.
Она поступила на юридический факультет, выбрав специализацию по правозащитной деятельности и правам человека.
Глава 9
Происхождение совести
Почему любое животное, обозначенное и помеченное всеми видами сигналов как индивидуальное Я, выберет отказаться от своей жизни в помощь кому-то еще?
Льюис Томас
У нас есть превосходные основания полагать, что природа жестока
[75], так почему же не все люди становятся убийцами, как отец Ханны?
Почему большинство из нас действуют под влиянием седьмого чувства, которое велит не убивать, даже когда мы могли бы каким-то образом получить выгоду от этого? Это касается и меньших проступков: почему мы обычно чувствуем себя виноватыми, когда крадем, лжем или причиняем боль другим людям?
Мы уже обсуждали, что является причиной социопатии, и поэтому справедливым будет рассмотреть вопрос-двойник: в чем причина совести?
С определенной точки зрения этот вопрос не просто параллелен – фактически это более значимый и более запутанный вопрос. С тех пор как Дарвин в 1859 году опубликовал «Происхождение видов», большая часть научного теоретизирования исходит из того, что все живые существа, включая людей, эволюционировали в соответствии с законом естественного отбора. Согласно этому закону, известному более широко как «закон джунглей», любая характеристика, которая увеличивает выживаемость и воспроизводство (и, следовательно, преемственность собственных генетических компонентов), более вероятно сохранится в популяции. Если физическая характеристика или поведенческая особенность благоприятствует и дает преимущество для выживания бесчисленных поколений индивидов во многих ситуациях и во всех средах обитания, она может постепенно и на долгие времена стать частью стандартной генетической программы вида.
Согласно закону естественного отбора, у тигров есть когти, хамелеоны меняют цвет, крысы избегают открытых пространств, опоссумы притворяются мертвыми, а у обезьян довольно большие мозги. Благодаря этому тигры, вооруженные когтями, ящерицы, умеющие маскироваться, осторожные грызуны, артистичные опоссумы и очень умные приматы, как правило, живут дольше. Они производят на свет больше потомства, в свою очередь это потомство лучше выживает и размножается, чем те, у кого нет природного оружия, способностей к камуфляжу, полезной для выживания тревожности, актерских способностей или превосходного интеллекта.
Но согласно этому совершенно аморальному «закону джунглей», в чем может заключаться польза для отдельных представителей хищного вида – ведь человеческие существа тоже хищники – от ограничений и помех, вызванных сильным нравственным чувством? Представьте, например, большую белую акулу с требовательной совестью. Как долго она проживет?
Что может являться предположительным эволюционным истоком человеческой совести?
Давайте посмотрим на этот необычный вопрос по-другому. Представим людей, оказавшихся на маленьком отдаленном острове с ограниченными ресурсами. Какой человек с большей вероятностью выживет в долгосрочной перспективе – честный и нравственный или жестокосердный, как Скип? Добрая и эмпатичная Джеки Рубинштейн или Дорин Литтлфилд? Сидни или полностью поглощенный собой Люк? Ханна или отец Ханны? Если бы на острове присутствовали другие люди, способные производить потомство, и учитывая, что социопатия, по крайней мере частично, передается генетически, то по прошествии многих и многих поколений не получили бы мы остров, населенный в основном людьми, не имеющими никакой совести?
Допустим. Но тогда разве не стало бы население острова, состоящее из социопатов, недолго думая, опустошать ресурсы, что привело бы к вымиранию? И если бы люди с совестью все еще сохранились на этом острове, где жестокость приносила свои плоды и жизнь была хрупкой, то что в этом естественном мире могло бы способствовать их нравственности?
Именно из-за этого, казалось бы, невозможного парадокса эволюционной теории естествоиспытатели, социобиологи, специалисты по сравнительной психологии и философы давно заинтересовались происхождением бескорыстия у людей и других животных. Всякий раз, когда мы тщательно наблюдаем за действиями так называемых высших животных, мы находим очевидно непримиримую дихотомию между эгоистичным желанием выжить и интенсивным социальным интересом. И конечно, нигде эта дихотомия не принимает такие экстремальные формы, как у рода человеческого. Мы жестоко конкурируем, и мы учим наших детей соревноваться. Мы финансируем войны и оружие массового уничтожения. И мы же поддерживаем благотворительные фонды, социальное обеспечение программ для бездомных и стараемся учить наших детей быть добрыми.
