– Просто смешно! Разве воин может переплыть море, появиться здесь и украсть женщину – так чтобы никто его даже не заметил? Если бы Сусанна оставалась за крепостными стенами, ее вообще никто бы не смог схватить. Может, они думают, что она пошла прогуляться по берегу и попалась?
– Нет. О, все так запутанно, так сложно!
– Что запутанно? Что сложно?
– Запутанно похищение. А сложно объяснить, что к чему.
– Прости. И все же постарайся. Я не буду перебивать.
– Да нет, дело вовсе не в этом. Просто, видишь ли… ты не все знаешь.
– А ты не можешь рассказать?! – воскликнула Эмили. Как обидно, что подруга не доверяет в полной мере – настолько, чтобы раскрыть секреты клана.
– Если бы могла! Непременно бы все рассказала!
– Ну так и не переживай. Скажи лишь то, что можно.
– Так вот. Ты знаешь, что меня увезли в отместку за похищение Сусанны. По законам гор Талорк или Магнус должны были обратиться к Лахлану или Друстану за разрешением оставить Сусанну в клане Синклеров.
– Но они этого не сделали.
– Нет. Не сделали потому, что решили, будто Балморалы пренебрегли священной обязанностью охранять свою женщину. А значит, недостойны уважения и чести.
– Понятно. В Хайленде живут очень гордые люди, так ведь?
– Конечно. А крикты особенно самолюбивы.
– Крикты? Я слышала, как Лахлан называл себя этим словом. Что оно означает? У нас в Англии его никто не знает.
Кэт взглянула с искренним удивлением:
– Лахлан произнес это слово… в твоем присутствии?
– Да. А что здесь странного?
– Ничего. Я просто удивилась. Впрочем, думаю, рассказ о нашем прошлом тебе не повредит. Еще примерно сто лет назад в Хайленде жил народ, который называл себя крик-тами. А римляне звали нас пиктами.
– «Нас»?
– Я тоже отношусь к криктам.
– О, понятно! О пиктах мне кое-что известно. Они носили татуировки… наверное, такие же, как на руке и спине Лахлана. – Эмили начала сопоставлять факты. – А что, у Талорка тоже татуировка на руке?
– Да. Но только рисунок совсем не такой, как у Балморалов.
– А у пиктов был свой король? Прежде чем Макалпин объединил Хайленд и Лоуленд и объявил себя шотландским монархом?
– Был. После того как он провозгласил объединение и обманом истребил членов королевского рода криктов, наш народ оказался разоренным и обездоленным. После долгих размышлений и споров совет старейшин решил присоединиться к кельтским кланам. Печальная история произошла больше сотни лет назад, и все же крикты до сих пор не смогли забыть предательство вероломного Макалпина.
– Понятно. Потому-то они не хотят признавать власть нынешнего короля Шотландии. Даже несмотря на то что его никак нельзя обвинить в измене.
– Никто из жителей Хайленда никогда не признавал и не признает иной власти, кроме власти собственного вождя. А нынешний король вдобавок больше англичанин, чем шотландец. Если бы не сопротивление народа, он давно превратил бы Шотландию в норманнский аванпост.
Чувства подруги ничуть не обижали и не раздражали Эмили. Она понимала горечь и боль. Шотландия не Англия, а потому вовсе не обязана мириться с правлением короля, который всеми силами пытался насадить чуждый образ жизни. Точно так же в самой Англии многие открыто возмущались увлечением двора Францией, ее обычаями и языком.
– Да, теперь я гораздо лучше понимаю поведение Талорка. Еще бы! Король, которого он едва терпит, смеет приказывать, на ком жениться! Конечно, твой брат оскорблен до глубины души!
– Оскорблен? Слишком мягко сказано. А к тому же не забывай, что чувства брата в полной мере разделяет весь наш клан.
– Кроме тебя.
Кэт негромко рассмеялась:
– О, и я тоже чувствовала себя глубоко оскорбленной до тех пор, пока не познакомилась с тобой. И сразу тебя полюбила.
Эмили смущенно смахнула непрошеные слезы. Глупая сентиментальность.
– Спасибо. Очень приятно. Ты мне тоже понравилась с первой встречи.
Кэт крепко сжала руку подруги.
– Даже если ты и не выйдешь замуж за брата, я буду всегда считать тебя своей сестрой.
Одна слезинка все-таки умудрилась капнуть на руку. Эмили торопливо ее стерла и лишь после этого ответила таким же искренним рукопожатием.
– Спасибо. Для меня ты тоже стала родной.
– Эмили?
– Да?
– У меня были серьезные основания для беспокойства.
– Какие? То, что Лахлан запер меня в этой башне? Спасибо за участие, но волноваться, право, не стоит. Сама видишь, что со мной все в порядке, да и дверь больше не заперта.
– Если честно, то испугало не только это. – Кэт замолчала, словно пыталась подобрать нужные слова. – Мойра сказала, что сегодня утром Лахлан водил тебя на озеро и учил плавать.
Эмили вспомнила героическое достижение – ведь она научилась лежать на воде – и улыбнулась.
– Да. И это было прекрасно. Он учит меня плавать, чтобы я больше не боялась воды.
– Вот как? – Кэт даже не пыталась скрыть изумление. – Чтобы ты не боялась?
– Да-да. И только представь: грозный вождь Балморалов оказался очень терпеливым учителем. Трудно даже представить, что так может быть, но он даже ни разу на меня не закричал.
– Понимаю… кажется, начинаю понимать. – Кэт нахмурилась, а потом вздохнула. – А если честно, то совсем ничего не понимаю.
– О чем ты?
– О доброте и терпении на уроках плавания… никак не вяжется с тем, что я думала о Лахлане.
– А что ты думала о Лахлане? – искренне заинтересовалась Эмили.
Растерянность подруги вовсе не удивила. Ей и самой никак не удавалось примирить противоречивые поступки. Разве такое возможно? Вождь приказывает похитить двух ни в чем не повинных и беззащитных женщин – лишь для того, чтобы потешить собственную гордыню – и тут же бросает все дела, чтобы помочь одной из них справиться с закоренелым страхом. Когда-то она читала об одном странном существе… кажется, оно называется хамелеон, которое способно менять окраску в зависимости от окружения. Так, может быть, Лахлан нечто подобное?
– Знаешь, я все-таки не верю, что Сусанна способна на ложь. Для этого она слишком мила и обаятельна. – Кэт словно пыталась убедить Эмили. – Да и зачем ей врать? Если, конечно, она не боялась, что Магнус мог плохо о ней подумать. Да, пожалуй, такое объяснение возможно, даже правдоподобно. Вот только я уже успела убедить себя в том, что лгал Лахлан.
– Что? Зачем же Лахлану лгать?
