– Да затем, что ему не терпится пойти войной на наш клан. И в то же время он боится, что сородичи обвинят его в агрессивности. Потому-то он и отправил Сусанну в полном одиночестве. А потом, когда случилось неизбежное, изобразил праведный гнев.
– Не понимаю, с какой стати он решил, что охота непременно должна была закончиться свадьбой.
– И все же поверь: в этом случае сомнений не остается.
– Хм… но даже в этом случае ты приписываешь Лахлану невиданное коварство. Вряд ли он настолько плох.
– Думаешь, он не способен на обман?
– Не то чтобы совсем так, и все-таки, на мой взгляд, вождь слишком самолюбив и горд, чтобы суетиться. Реши он пойти на вас войной, так сделал бы по-своему и даже не задумался. Господину его склада никогда не пришло бы в голову обманывать свой народ. Я хорошо понимаю его характер: ведь мой отец так же властен.
– Правда? – Кэт так заинтересовалась, что даже на время забыла о своих проблемах.
– О да! Из-за его непреклонности я и попала в эту историю. Он, разумеется, предпочитает всегда и во всем сваливать вину на мачеху, но на самом деле поступает по-своему.
– И что же он сделал на сей раз?
– Король потребовал, чтобы все вассалы прислали воинов, а отец отправил непростительно мало. Жадность рассердила его величество, и в наказание он приказал отцу отправить одну из дочерей на север Шотландии и выдать замуж за твоего брата.
– Так, значит, ваш король считает, что стать женой моего брата – суровое наказание? – Кэт не смогла скрыть обиду.
– Наказание состояло в том, что вассал потерял дочь – выдал замуж без всякой выгоды для себя, – дипломатично успокоила Эмили. – Видишь ли, вождь из Хайленда вряд ли когда-нибудь станет союзником английского барона – даже если женится на его дочери.
– Теперь понятно. – Кэт немного повеселела, по крайней мере внешне. – Но ты сказала «одну из дочерей». У тебя есть сестры?
– Целых три. Две сводные, а самая маленькая, Марджори, – единокровная. У нас с ней общий отец. А еще у меня два единокровных брата.
Кэт нахмурилась:
– Так, значит, у тебя есть и мачеха?
– Да, причем очень вредная. Но она не предаст отца так, как ваша с Талорком мачеха предала клан Синклеров. Сибил любит мужа и ужасно ревнива.
– Тебе, наверное, было нелегко жить с ней?
Эмили кивнула.
– Но я очень любила сестер и братьев. А особенно Абигайл. Из-за нее я не смогу вернуться в дом отца.
Эмили просто и искренне рассказала подруге о тревоге за сестру, о том, что непременно должна остаться в Шотландии и выйти замуж за Талорка – даже против собственной воли.
– А тебе хотелось бы чего-нибудь иного? – уточнила Кэт, когда Эмили наконец замолчала.
В вопросе не было ни подвоха, ни намека на ехидство, и все же Эмили почувствовала, как неумолимо краснеет. Подруга понимающе улыбнулась:
– Ты неравнодушна к Лахлану.
– Откуда ты знаешь? Неужели так заметно? Ведь этого не должно быть! Он груб, угрюм, нетерпелив – всегда, кроме уроков плавания. Никогда не думала, что влечение так трудно спрятать.
И правда: сколько раз Эмили была готова придушить своего похитителя! И вот Кэт утверждает, что на самом деле он ей нравится.
Подруга, конечно, права, и все же чувства лучше скрывать.
– Хм. Видишь ли, дело в том, что плавать в одежде невозможно, – сухо заметила Кэт.
– О! Ты права. Действительно невозможно.
– Если вождю удалось убедить тебя раздеться, то ему никак нельзя отказать в настойчивости и красноречии.
– Так оно и есть.
На лице Кэт снова отразилось волнение.
– Но ведь Талорк ни за что не женится, если тобой овладеет Балморал.
– Лахлан обещал, что не нарушит девственности.
– Слава Богу! – с облегчением вздохнула Кэт.
Эмили с достоинством расправила плечи.
– Я решила, что позволю ему давать уроки плавания и…и прочего. Если уж он так настроен…
– Да, англичане и горцы Шотландии совсем не похожи друг на друга, хотя и живут по соседству. Случись подобное со мной, Талорк непременно перегрыз бы мне горло.
Эмили вздрогнула: сравнение показалось чересчур жестоким.
– Отец, конечно, побил бы меня… но, к счастью, он в Англии. Ну а я здесь. И когда рядом Лахлан, то чувствую себя желанной и счастливой. Хочу познать радость, прежде чем придется исполнить долг.
Кэт понимающе, сочувственно кивнула.
– Так ты любишь Лахлана?
– Надеюсь, что нет.
Кэт грустно улыбнулась:
– Понимаю. Любовь принесла бы слишком острую боль, так ведь?
– Да, – едва слышно согласилась Эмили.
Чуткая подруга лучше всех могла понять чувства неопытной девушки. Брачная ночь стала откровением для Кэт, но не для Друстана, а это означало, что и ее сердце познало боль. Вряд ли воин из клана Балморалов сможет быстро осознать, какое сокровище послала ему судьба.
Беседу подруг прервал настойчивый стук в дверь. Через мгновение она распахнулась, и на пороге во всей красе предстал Друстан. Лицо достойного воина не выражало ничего, кроме полнейшего равнодушия.
– Пора спуститься вниз. Время обеда, – сухо оповестил он.
– А Эмили тоже пойдет? – озабоченно спросила Кэт.
– Да.
Эмили радостно улыбнулась. Значит, она свободна и может выйти из комнаты! Отличная новость! К тому же предстоит встреча с Лахланом. От радостного предвкушения сердце забилось сильнее.
Когда Эмили, Друстан и Кэт вошли в большой зал, вождь уже сидел за главным столом – в самом его центре. Все остальные места оказались заняты. Пустовали лишь два стула по правую руку от господина. Эмили сразу поняла, для кого они предназначены: конечно же, для Друстана и Кэт.
Эмили огляделась в поисках свободного местечка и увидела, что можно сесть за тот стол, где сидел Ангус. Правда, там же оказался и Ульф. Хотя соседство с угрюмым недоброжелателем не радовало, выбирать не приходилось.
Она шепнула Кэт, куда направляется, и спокойно пошла к столу Ангуса. Воин скоро заметил ее и приветливо кивнул. Эмили кивнула в ответ. Ангус бесцеремонно толкнул соседа, чтобы тот подвинулся и уступил место бывшей пленнице, а теперь уже гостье.
Эмили благодарно улыбнулась и уже собиралась сесть, но внезапно заметила, что добрый знакомый побледнел, словно чего-то испугался. Двое других воинов тоже изменились в лице. Все трое не сводили глаз с вождя. Лахлан хмурился и не скрывал недовольства. Сам по себе этот факт не вызывал удивления. Странным, однако, казалось то обстоятельство, что еще минуту назад он выглядел куда более жизнерадостным.
