Гуайэр также был там, стоя на другой стороне зала, и выглядел столь же озадаченным от присутствия в зале других мужчин, как и Абигейл.
Они с Талорком остановились в центре зала.
— Повернись спиной к воинам, — приказал он.
— Что? Почему? — спросила Абигейл, прикусив нижнюю губу. Повернуться спиной к воинам было подобно катастрофе в безмолвном мире Абигейл.
Гнев кипел в пристальном синем взгляде Талорка:
— Просто сделай это!
Она не поняла его просьбу, и это ей очень не понравилось, но сейчас было не время, чтобы спорить.
Надеясь, что он не будет говорить, пока она стоит спиной к нему, девушка отвернулась. Талорк повернулся и стал так, чтобы ему было видно и воинов, и ее лицо. Из-за того, что Гуайэр стоял отдельно от остальных, его лицо было единственным, которое она могла видеть.
С плохим предчувствием, Абигейл вдруг осознала, что может произойти. В животе похолодело, руки увлажнились, а голова начала гудеть и кружиться от страха. Она не могла заставить себя разобраться, что происходит, потому что боялась, что уже знала ответ.
Абигейл проходила испытание, а если то, что она подозревала правда, то все ее усилия скрыть правду потерпели поражение, и сейчас ее тайна будет безжалостно раскрыта. Она могла бы притвориться, что "слышит" все, что Талорк говорит своим людям за ее спиной. Она могла бы продолжать лгать, но у нее уже не осталось сил хитрить и выкручиваться.
И это, вероятно, не сработает в любом случае.
Когда Гуайэр уставился на нее, весь ужас понимания отразился в его обычно теплых, зеленых глазах. Ужас сменился явной жалостью, и Абигейл почувствовала, как все краски сбежали с ее лица.
Талорк знал. Они все знали. Ее секрет был разоблачен.
Каким-то образом Талорк узнал правду об изъяне Абигейл еще на берегу озера, и он привез ее сюда, чтобы подтвердить свои подозрения на глазах у его воинов. В глазах девушки потемнело, невероятная слабость охватила ее, но она отказывалась поддаваться ей. Она ни за что не упадет в обморок.
Но ей пришлось сделать несколько глубоких вздохов, прежде чем ее тело пришло в согласие с разумом.
Боль прошла сквозь нее, и Абигейл повернулась к мужу с немой мольбой во взгляде.
Но в его взгляде она не увидела милосердия. Лицо Талорка так потемнело от гнева, что она вздрогнула и отступила от него подальше.
Выражение отвращения исказило его черты.
— Неужели ты, так много о себе скрывая, не узнала хорошо меня? Я никогда бы тебя не ударил.
Слова Талорка больно жалили, но выражение лица было жестким и ранило еще больше.
Все случилось так, как она и боялась. Он узнал о ее глухоте, и теперь ненавидит ее. Она не была совершенна, с изъяном, и он не хочет ее больше. Как и Церковь, он считал ее немощь, заслуживающей наказания, а не сострадания.
— Ты глухая, — проговорил Талорк с явной неприязнью в голосе, тем самым подтвердив ее страхи.
Надежда полностью покинула Абигейл, оставив в душе пустоту. Пришло время для признания и правды.
— Я…
— Только не смей мне лгать, — процедил Талорк, прерывая ее. — Хотя это все, что ты делала с момента нашей встречи.
Абигейл отрицательно покачала головой… Это было не так. Она скрывала своё несчастье, но она, ни в чем больше ему не лгала. Никогда.
Его взгляд стал резким.
— Ты не можешь это отрицать. Я прокричал предупреждение тебе, когда услышал, как кабан приближается из леса, но ты никак не отреагировала. И потом, когда я только что приказал своим воинам издать боевой клич, ты даже не шелохнулась, хотя этот шум заставил бы убежать даже закаленного воина.
— Я была сосредоточена на складках моего пледа. — И она не смотрела на него, чтобы прочитать по его губам. Ее не волновало, что только что произошло. Он только проверял свое подозрение, а не открыл ее секрет.
— Было еще множество других признаков, но я не могу поверить, что мне потребовалось так много времени, чтобы осознать истину.
— Я потратила много лет, чтобы научиться скрывать свой изъян. — И у нее были веские причины делать это. Одна из них становилась все более важной с каждым днем — всегда быть рядом с человеком, которого она любила, и который теперь ненавидел ее.
— Как получилось так, что ты говоришь? — спросил требовательно Талорк.
— Я потеряла слух после лихорадки, когда мне не было еще десяти.
— И с тех пор ты всем лгала о своем состоянии?
— Да.
— Но, как?
— Эмили.
— Я должен был догадаться.
— Ты не должен плохо о ней думать. Она была единственным человеком, который попытался спасти меня. Она постоянно занималась со мной, по несколько часов в день, и поэтому я продолжаю нормально говорить. С ее помощью и постоянными наставлениями я научилась читать по губам. Кроме матери и отчима никто в замке не знал о моем изъяне. А вскоре об это узнала моя сестра Джолента. — Абигейл ненавидела вспоминать боль своего прошлого, но она задолжала мужу правду и должна была рассказать как можно больше.
Талорк не спрашивал, была ли ее глухота причиной, почему ее мать так ненавидела ее. Он и сам должно быть понять это.
— Я сказал Осгарду, что в тебе не было обмана. Я был глупцом. — Абигейл могла бы выдержать, если бы в его взгляде был только гнев, но там, так же, таилась и боль.
Сердце Абигейл разрывалось.
— Нет.
— Да! Может быть, твоя сука мать и желала, чтобы ты солгала мне вначале, но с тех пор у тебя была уйма возможностей сказать мне правду.
— Я боялась.
— Ты такая же, как остальные твои соотечественники — лжецы и трусы.
— Нет, это не так.
Талорк обернулся к Гуайэру:
— Отведи ее в нашу комнату.
— Талорк, пожалуйста, — Абигейл схватила его за руку, но он откинул ее.
— Ты уже выставила меня полным дураком, а теперь еще хочешь выказать мне непослушание перед моими воинами?
— А почему бы и нет? Ты раскрыл мою тайну перед ними.
— Ты обманула также и их, и они заслуживают того, чтобы узнать правду.
— Я хотела бы иметь возможность все объяснить. — Абигейл не ожидала, что Талорк ее поймет, единственным человеком, кто понимал — была Эмили. Но она в любом случае рассказала бы ему правду.
— В нашем клане нет места для обманщиков и трусов.
Слова впивались в девушку, словно ядовитые стрелы, и от боли она упала на колени.
Кто-то нежно прикоснулся к ее плечу. Полными слез глазами, Абигейл увидела лицо Гуайэра, смотревшего на неё с состраданием.
