– Какой же? – нахмурился я.
– Стоит ли колоть антибиотик и обезболивающее после того, как завершится операция? Мне думается, что когда пациент в себя придет, то его боль все равно сразу скрутит.
– Наркотиками не хотелось бы воспользоваться… но если не окажется другого выхода…
– Я не уверен, что получилось вещество, к которому нет привыкания: сами понимаете, еще не проверял, но обезболивающий препарат синтезировал, – перебил меня профессор.
– Испытания проводили? – уточнил я, хотя, зная своего компаньона, уверен, что тот провел целый ряд экспериментов с животными и побочных эффектов не обнаружил. Иначе не стал бы предлагать.
– Да, мыши чувствуют себя превосходно, состав их крови не изменился, если правильно могу его расшифровать. Препарат в любом случае предстоит кому-то из больных принимать, а случай у нас тяжелый… – Профессор не закончил фразы, предоставив мне право принимать решение.
– Семен Иванович, мы с вами будем совместно работать, правильно? – задаю вопрос и внимательно смотрю на своего компаньона.
– Верно, – склонил голову тот.
– Решения принимаем совместные, и если один уверен, что так лучше, то об этом не только говорить требуется, но и доказывать свою точку зрения!
– Браво, Иван! Это примерно те слова, которые хотел от тебя услышать! Рад, что ты не обманул моих ожиданий. Полностью с тобой согласен. Итак, после операции мы кроме обеззараживания раны делаем укол с антибиотиком, ставим капельницу с питательной системой, а вот если боли окажутся острыми, тогда уже назначу обезболивающее. Так?
– Договорились, – кивнул я, мысленно чертыхнувшись на Портейга, что он меня в очередной раз проверял.
Примерно через час мне помогли облачиться в хирургический халат, на лицо я нацепил марлевую маску, на голову надел шапочку. А вот руки промыл спиртовым раствором: увы, тонких резиновых перчаток в это время еще не производят и, боюсь, они не скоро появятся. Семен Иванович представил мне трех сестер милосердия, которые нам будут помогать. Впрочем, это как-то прошло мимо меня, тут не до имен, да и роли расписаны. Одна сестра следит за состоянием больного, его дыханием и пульсом, вторая подает требуемые инструменты, третья и вовсе на подхвате.
– Пошли, и да поможет нам бог, – сказал профессор.
– Да, удача нам потребуется, – вздохнул я, и мы направились в операционную.
Помещение с большими окнами, просторное, несколько мощных ламп светят на лежащего пациента, находящегося под воздействием анестезии, правда, в данном случае считается, что ему просто ввели сонное зелье. Присутствует в палате и запас свечей с керосиновыми лампами, на экстренный случай, если возникнет перебой с электричеством. Н-да, никаких собственных дизельных генераторов или аккумуляторов у больницы нет. Перебои с электричеством редки, но напряжение часто прыгает, и мощные лампы могут светить даже не вполнакала, а и того меньше.
– Сестра, обнажите живот пациента, – приказал Семен Иванович.
Его приказание исполнили, но не совсем точно, простыню сестра милосердия всю сняла и открыла тело мужчины, на котором нет и клочка одежды.
– Мы больному что-то в паху собрались ампутировать? Может быть, вы на память себе взять хотели? – ехидно поинтересовался профессор у той, кто простыню стянул с пациента. – Голубушка, укройте мужчину, и на будущее запомните: если проводится операция выше пояса, то не обязательно пациенту лежать обнаженным.
С господином Портейгом я не стал спорить, но считаю, что он не совсем прав… наверное.
– Иван Макарович, чего ждете, больной простыть может! – поторопил меня профессор.
Хм, насчет простыть я и вовсе не согласен, по спине пот течет, в операционной жарко. Или это мне так кажется? Черт! Да я же нервничаю и сильно волнуюсь! Нет, в таком состоянии нельзя оперировать.
– Пару секунд мне дайте, – тихо попросил, ни к кому не обращаясь, и прикрыл глаза, пытаясь взять себя в руки.
Перед глазами замелькали строки из недавно прочитанной книги, всплыли тексты и разговоры, которыми меня потчевали господин Портейг и хирург Коротков. Оказывается знаний-то у меня прорва, сам не ожидал. Жаль, практики нет. Неожиданно настало что-то вроде транса, услышал свои же слова:
– Сестра! Скальпель!
Вот же черт! Это я попросил хирургический инструмент! Одной частью сознания наблюдаю как бы со стороны, а второй частью уверенно и четко действую. Короткий разрез (рука не дрогнула), тампонами промакивают кровь, я отдаю четкие приказы, Семен Иванович помогает. Пока все идет как задумано, в голове бьется мысль – лишь бы паразит находился именно в том месте, куда нацелен скальпель… Сам удивляюсь своим действиям, нахожусь в каком-то ином, отстраненном от самого себя состоянии. Подобное случалось не раз, но оно наступало в критические моменты, чаще всего в бою.
– Ох! – воскликнула сестра милосердия и стала оседать в обмороке.
Семен Иванович сумел девушку перехватить и не дать ей упасть на операционный стол.
– Голубушка, очнитесь! – грозно сказал профессор, но сестра уже в глубоком обмороке. – Иван, справишься? – задает он мне вопрос, но я не отвечаю, медленно вытягивая червя из тела больного. – Помоги, – оглянулся Портейг на «запасную» сестру милосердия, стоящую у двери.
Подбежала девушка к операционному столу, взяла под локоть свою напарницу, так и не пришедшую в сознание, но взгляд на мои руки бросила. Н-да, лучше бы она этого не делала… Нас спасла медицинская маска на девушке, которую стало рвать. За минуту я лишился ассистента и двух операционных сестер.
– Зажим и тампон! – требую от стоящей у изголовья больного.
Слава богу, последняя сестра милосердия оказалась не настолько впечатлительной, подошла и стала мне подавать инструменты. Семен Иванович отволок к стене одну из девушек, вторая сама в туалетную комнату убежала и, судя по звукам, ее продолжает рвать. Черт возьми, я уже вытянул примерно сантиметров тридцать червя, а он никак не закончится!.. Самое опасное – разорвать этого паразита, да и еще непонятно, один он в желудке у больного обосновался или там целая колония. Эх, боюсь, если червей несколько, то никак мы Андрея не спасем.
– Голубушка, следите за сердечным ритмом больного, – вернулся к операционному столу профессор. – Ивану Макаровичу я сам помогу.
Транс заканчивается, но и паразита я уже почти извлек. Метра полтора, не меньше! Как с подобным можно жить, ума не приложу! Все, вытащил!
– Иван, пора зашивать, не думаю, что в желудке есть еще паразиты. Этот-то своих сородичей сжирал, я уверен почти на сто процентов, – посмотрел на меня профессор.
Медлю, щипцы занес над разрезом и обдумываю. Очень хочется согласиться с выводами Портейга. Но что если мы сейчас оставим «квартиранта» в теле больного? Повторную операцию делать?
– Если и остались небольшого размера паразиты, то мы с ними справимся и без хирургического вмешательства, – продолжает Семен Иванович, заметив мою нерешительность. – Ты и так сделал сверх возможного.
