— А другие подозреваемые? Я напоминаю, что была с ним всю ночь, и он не выходил из спальни.
— А кого там подозревать? Одни женщины, а удар был нанесен с большой силой.
Взгляд Пыжика скользнул по ложбинке между грудей и поднялся выше. Я похлопала ресницами. Он облизал губы. Я провела пальцами по ключице и склонила голову набок. Все, готов.
— А как же Семен?
— У него алиби.
— Жаль… Ну а Тома, экономка?
— Девушка, вы что, меня допрашиваете?! — очнулся майор. Крепкий орешек, блин! Ладно, попробуем по-другому.
— Костя, будь другом, выйди за дверь, — велела я шоферу, не оборачиваясь. Главное, не терять зрительный контакт! Костя снова кашлянул:
— Не имею права, Ева Станиславовна.
— Уволю, — предупредила. — Пока твой шеф сидит в тюрьме.
Парень завздыхал, видимо, прикидывая шансы быть уволенным с одной и с другой стороны, и вышел, тихо затворив дверь за собой. Я наклонилась к майору, удерживая его взгляд:
— Арсений Венедиктович, мне очень хотелось бы видеть вас на оглашении завещания в особняке покойного на Крестовском острове. Думаю, там вы подберете полную коллекцию подозреваемых вместе с мотивами.
— А что, если покойный лишил наследства вашего мужа, и тот кокнул его ножом в спину?
— У моего мужа собственный бизнес и о-о-очень хорошие активы, так что вряд ли он позарился бы на доли сестер. А вот у Томы был отличный мотив. Ведь у нее тоже есть сын от покойного.
Следователь оживился так быстро, что я даже отшатнулась. Он прищурился и спросил цепко:
— У Тамары Семипольской? А откуда вы знаете о сыне?
— Видела. Собственными глазами в городе.
— И вот так сходу определили, кто его отец?
Он сказал это ехидным тоном, а я пожала плечами, заставив грудь соблазнительно подпрыгнуть:
— Если бы вы видели Алексея Петровича, Данилу и Тимофея вместе, то поняли бы сразу, что там тест ДНК не нужен. Они похожи, как клоны.
Взгляд майора раздосадовано метнулся вслед за моими грудями и обреченно вернулся в бумаги. Пыжик сказал сухо:
— Я буду присутствовать на оглашении завещания. Свяжусь с нотариусом. Благодарю за содействие следствию.
— Скажите, а можно мне получить свидание с мужем? — улыбнулась я сладко. Тяжкий вздох был мне ответом:
— Поскольку подследственный полностью признал свою вину, не вижу препятствий для свидания.
Он наклонился к ящику стола и выдал мне бланк, подвинул дешевую ручку:
— Пишите заявление.
Глава 13. Завещание олигарха
В кабине для свиданий было душно и гулко. Между нами, как Берлинская стена, высилась до потолка стеклянная перегородка. Она выглядела не слишком чистой, но даже через мутное стекло я видела Данилу и всеми фибрами своей души хотела просочиться через телефонную трубку, чтобы оказаться рядом.
Трубку тоже было противно взять в руки, но я пересилила себя и, прижав к уху, спросила:
— Как ты?
— Нормально, — он улыбнулся своей обычной улыбкой — с ленцой и шармом. — Как ты себя чувствуешь?
— Если ты спрашиваешь про ребенка, то… у меня есть для тебя отличная новость.
— Ну-ка, ну-ка?
— Нет, сначала ты мне скажи: что это за история? Ты признал себя виновным? Откуда этот бред?
Видимо, мой вид внушил ему некоторые опасения, потому что Беркут поднял брови:
— Почему сразу бред?
— Ты спал всю ночь! У меня под боком, вот тут вот! — я ткнула себе в ребра пальцем. — И даже за ужином не спускался, помнишь? Нам Тома принесла поднос в комнату!
— Ева, — Данила прищурился и стал строже. — Ты спала и не слышала. Вот и все.
— Издеваешься?
— Нет. Я вполне серьезно.
Он скосил глаза раз, другой. Потом так широко открыл их, что я испугалась — вывалятся из орбит! И снова скосил глаза на телефонную трубку.
Прослушка!
Черт… Теперь и не поговорить по душам. Я стукнула кулаком по стойке и ткнула пальцем в Данилу:
— Ты! Ты, милый мой, станешь отцом через семь месяцев! И знаешь что? Ты станешь почетным трижды отцом! Поэтому бросай свои глупости! Я не собираюсь растить тройню одна!
Беркут вздрогнул от такой тирады и уставился на меня с таким видом, будто я сообщила ему о конце света, назначенном на завтра десять утра. Потом спросил:
— Женщина, что ты сейчас сказала? Кого ты не собираешься растить?
— Тройню! Твою! Одна!
— Ты сделала тест?
— Сволочь! Я с огромным удовольствием швырну тебе в твою наглую морду результат, потому что он будет строго положительным! И да, дорогой мой Данила, ты станешь отцом троих детишек! Так что изволь выйти из тюрьмы как можно скорее!
— С ума сойти… — пробормотал он, опустив трубку. Я стукнула в стекло:
— Эй! Не уходи от разговора!
— Я тут, я не ухожу! — все так же растерянно ответил он, снова прижав трубку к уху. — Тебе врач сказала? Ну, про тройню?
— Не только сказала, но и показала!
Я поставила на стойку сумочку, зажав трубку плечом, и принялась копаться в ней. На входе меня досмотрели (довольно мерзкая процедура) и в моих вещах тоже порылись. Думали, наверное, что несу любимому наркотики… Но фотографии с УЗИ не тронули. Теперь я схватила маленький квадратик и прилепила его к стеклу:
— Вот! Считай сам! Раз, два, три!
— С ума сойти… — повторил Данила, глядя на крохотные комочки в пещерках. — Раз, два, три… Точно три…
— Вот.
Я уже успокоилась. Надеюсь, осознание факта, что он скоро станет отцом, поможет Даниле собраться с мыслями и прекращать выгораживать невиновную Элю.
— Милая… Девчонка моя, — выдохнул Беркут в микрофон. — Все будет хорошо, договорились?
— Наверное.
— Дашка выкарабкается, все будет хорошо. Я тебе обещаю.
— Да уж постарайся, — пробурчала я довольная. — Завтра оглашение завещания, ты помнишь?
— Помню. Там будет мой адвокат, ничего не бойся, малыш.
Данила коснулся пальцами губ, потом приложил ладонь к стеклу. Я сделала тот же жест с улыбкой. Он не позволит мне остаться одной.
Жертва моя стала моим защитником.
И, конечно, он ни в чем не виноват. Что бы не говорил он сам и следователь…
Мы расстались с надеждой вскоре увидеться снова и не в СИЗО. Пока Костя вез меня по вечернему городу, в голове зрела мысль. Окончательно она оформилась, когда я вошла в прихожую дома. Было тихо и сумрачно — горничная забыла зажечь свет. Да и для кого? Дом пустой. Катя в Швейцарии, мать Данилы вернулась ненадолго в свою деревню, Эля ночует в Лисьем Носу. Меня немного напрягло отсутствие Семена, но я сочла его слишком трусливым, чтобы пытаться убить двоих. А вот отсутствие мотива было ненормальным.
