Со вздохом я поднялась с дивана и протянула ей руку:
— Не знаю. Может быть, на суде скажет. Пошли поедим что-нибудь.
— А когда Данила вернется домой?
— Думаю, адвокат нам позвонит и предупредит, чтобы послали Костю.
— Но теперь все будет как раньше? — Эля заглянула мне в глаза. — Ну, кроме того, что нужно найти новую экономку…
— Черт, — пробормотала. — Вот еще новое несчастье… И где мне ее искать?
— В агентстве, — пожала плечами Эля. — У Томы где-то есть договор.
— Вот. Отличная идея. Сейчас поедим и… Слушай, а кто готовит для всех еду? Для охраны, садовника, для горничных?
— Тома, наверное, — на кухне Эля сразу открыла холодильник и уставилась внутрь. — Я не знаю. Слушай, тут и поесть нечего. Давай закажем суши?
Усомнившись в качественной оценке содержимого холодильника, я оттеснила девушку и фыркнула:
— Это ты называешь «нечего поесть»? Да ты, милая моя, зажралась! На, держи.
Я сунула ей в руки пакет фарша и упаковку сметаны, выложила на стол пяток яиц и принялась рыться в шкафчиках. Спросила:
— Где Тома хранит картошку?
Эля пожала плечами:
— Откуда мне знать?
— О, боже… Эллина! Ты вообще когда-нибудь готовила?
— Зачем? — задала она бесхитростный вопрос. Я закатила глаза и постаралась собраться:
— Ладно. Замяли. Если мы найдем картошку, я научу тебя делать наше семейное блюдо — тушенка по-флотски.
— Ты будешь готовить? — изумилась Эля. — Сама?! Лучше уж заказать что-нибудь…
— Боишься? — я подняла бровь. — Не отравлю. Я не Тома.
Тушенку по-флотски обожал мой папа. Мама готовила ее не реже, чем раз в три дня. Впрочем, папа был бы не против есть это блюдо каждый божий день, но мы начинали стонать от разочарования. Готовить тушенку было проще простого, а накормить можно целую армию. Да и вариантов разных куча. Добавить лук или морковку, или свеклу, или капусту, а можно вместо фарша кусочки рыбы или курицы — и не приедается, и питательно, и даже полезно.
Картошку мы нашли в маленькой кладовой, дверь в которую была сразу за холодильником. Я поручила Эле чистить картошку, а сама быстро замесила фарш с яйцами и сметаной и снова приступила к раскопкам кухни в поисках большой кастрюли с толстым дном. У Томы все находилось в идеальном порядке, но спрятано от посторонних глаз. Пока Эля неловко орудовала ножиком-экономом, матерясь шепотом на проклятую картошку и свою проклятую судьбу, я обыскала все шкафчики и нашла целую батарею кастрюль вложенных одна в другую по размеру, как матрешки. Счастливая Тома… У нас дома были две кастрюльки: большая для всего и маленькая для яиц.
— Черт! — вскрикнула Эля. Я обернулась, уронив кастрюлю. По пальцу золовки на картошку капала кровь.
— Эля! Ну как так-то?
Я растерянно огляделась. Схватила рулон салфеток и, оторвав три, замотала порезанный палец.
— Сиди тут, я поищу пластырь.
— В аптечке в нижней ванной, — жалобно подсказала девушка, сжимая упакованный в бумажный кокон палец.
В ванной я быстро отыскала коробку с пластырями, вытащила один и невольно снова подумала об окровавленном пальце Эли. Стало дурно. Сердце зашлось в бешеном перестуке, во рту пересохло. Он словно наполнился железным вкусом соленой крови, и я машинально вытерла губы, глянула на ладонь. Она была чистой. Показалось… Воспоминания… Гори в аду, Веня Баринов! Гори в аду, если ты мертв… Гори в аду, если ты жив! Когда же я перестану тебя поминать?
Приложив руку к груди, чувствуя, что задыхаюсь, я села на край ванны, закрыла глаза. Как называется боль, которую когда-то испытал и теперь боишься снова ощутить? Фантомная… Призрачная боль прошлого.
Дверь скрипнула, и я подхватилась. Эля сунулась и увидела мое лицо, удивилась:
— Ты чего? Нашла пластырь?
— Нашла, — пробормотала сквозь зубы. — Прости, не переношу вида крови…
— Ты бы себя видела… Бледная, как смерть!
— Напугала тебя? Прости. Давай палец, промою и заклею.
— Странная ты, — Эля пожала плечами. — На свадьбе вон…
— Давай не будем об этом, — попросила, открывая бутылочку перекиси. — Палец гони.
Эля подставила раненую часть тела, сказала тихо:
— Если что, ты знаешь, где меня искать. Я хорошо слушаю.
— Тебе это не нужно, Эль.
— Зато тебе, похоже, нужно. Не пререкайся, — подмигнула она.
Когда палец был заклеен, я встала, сказала со вздохом:
— Ладно, картошку я почищу сама. А ты… Иди к Томе и найди, пожалуйста, контакт агентства по найму персонала. Нам очень нужна повариха.
Через полчаса картошка весело постреливала маслом на сковородке, дожидаясь совокупления с мясными шариками, которые лепила Эля и складывала на разделочную доску. А я просматривала на сайте агентства кандидатуры поварих. То и дело кликая на анкету, говорила золовке:
— Ну вот, смотри! Приятная женщина, без вредных привычек. Умеет готовить украинскую кухню… Я люблю борщ!
— Худая она. И злая, наверное. Улыбка неискренняя.
— Тебе не угодишь, Эль. Идем дальше. Вот тебе толстая. Толстая добрая? Небось пирожки печет — закачаешься!
— Пф! Опять будет тут хозяйничать… В мамочку играть…
— Эллина!
— Я серьезно. Тома вон доигралась.
Внимательно посмотрев на Элю, я вздохнула:
— Ну где ж я тебе мужчину найду? О, смотри! Мужчина-повар!
— Во, открывай.
Открыв анкету, я начала читать вслух:
— Сорок пять лет, аккуратный, исполнительный, всегда прислушивается к пожеланиям нанимателей. Опыт работы десять лет в ресторанах России, пять лет в семье. Русская, украинская и грузинская кухня. Берем?
Эля пришла посмотреть на фото и с энтузиазмом кивнула:
— Берем. Люблю усатых.
Фыркнув от смеха, я ответила:
— Договорились.
Мэйлом я пригласила усатого повара на собеседование на завтра и закрыла ноутбук. Картошка уже хорошо подрумянилась, и я залила ее бульоном из кубиков Магги. Дождавшись, когда бульон закипит, принялась бросать в него мясные шарики. И тут в гостиной раздался до боли знакомый голос:
— Ну вот, так придешь домой после тюряги, а тебя не встречают, не целуют, не любят…
Ноги разом пропали. Вот только что были, и вдруг стали ватными. Я покачнулась и схватилась за стол, чтобы не упасть. Эля буркнула:
— Вернулся братец.
— Злюка ты, — укорила я золовку и, снова ощутив ноги, бросилась навстречу Даниле. Костя улыбался, глядя, как я с размаху вешаюсь на шею любимому мужу и обнимаю, утыкаюсь носом в его волосы… — Как мне тебя не хватало! Представить себе не можешь!
