Нас встречали.
У открытой калитки в невысокой ограде из полированного и покрытого лаком штакетника торчал седовласый джентльмен в черном костюме с галстуком-бабочкой. Его лицо, морщинистое, с обвислыми щеками, как у печального бульдога, не выражало ровным счетом никаких эмоций, когда старичок поздоровался с нами и уведомил:
— Я велел приготовить для дамы гостевую комнату.
— Превосходно, Пантелеич, — Данила жестом пригласил меня пройти в калитку. — Это Ева, моя гостья.
— Добрый день, — сказала я, разглядывая дом.
— Очень рад видеть вас в гостях у Данилы Алексеевича, — слегка поклонился дворецкий. — Если пожелаете, на террасе накрыт стол для аперитива.
— А что у нас на ужин? — осведомился Данила.
— Ваша любимая лазанья с лососем.
— Ева, у нас лазанья с лососем, — перевел мне Беркут. Я фыркнула:
— Спасибо, я слышала! Слушай, я твой дом представляла как-то более… Менее… В общем, совсем не таким.
— Хм, — Данила окинул дом критическим взглядом и прищурился: — Пошли, расскажешь мне каким более-менее ты его представляла.
Дом стоял на лужайке посреди сосен и выглядел так, словно в пряничный домик из сказки пригласили архитектора, перестроили и расширили окна, а потом нарекли шале и продали Беркутову. Первое, что бросалось в глаза, это, конечно, огромные витрины под двускатной крышей. Они были по меньшей мере в три человеческих роста. А первая мысль, что пришла мне в голову, это, конечно, «как отапливают все это пространство?»
Но надо было что-то отвечать хозяину, который явно гордился своим домом, и я вежливо сказала:
— Я думала, ты живешь в трехэтажном дворце с французскими балкончиками, с бассейном и ландшафтным парком в три гектара.
— Боже, как это прозвучало пошло, — наморщил нос Данила. — Я не такой, ты разве еще не поняла?
— Начинаю об этом догадываться… Нет, серьезно? Это фахверк? Выглядит внушительно.
— Фахверк, адаптированный под нашу архитектуру, — подтвердил хозяин дома. — Ладно, я раскрою тебе секрет. Стра-ашный секрет! Поклянись, что никому не скажешь!
— Клянусь, — со смехом ответила я.
Мы поднялись на деревянную террасу. Гладкие доски холодили подошвы, пахло хвоей и крепким кофе, щебетали птички на деревьях — рай, а не дом! Данила пригласил меня сесть за грубый монастырский стол, накрытый как в лучших ресторанах Лондона и Парижа — с накрахмаленными салфетками, хрустальными бокалами и графинами с соком, фарфоровыми тарелками… И поделился своим страшным секретом:
— У меня есть еще один дом. В три этажа, бассейн с противотоком, ландшафтный парк. Все, как ты сказала.
Налил в стакан апельсинового сока, пригубил, пожал плечами. Помолчав, добавил:
— Я люблю иногда приезжать сюда. Этот дом я купил первым, а потом и конюшню построил. Здесь тихо.
— А там шумно? — я поежилась и огляделась. Действительно, тихо. Только птиц слышно. Случись что — ни скорая не доедет, ни полиция. Тьфу, что за мысли дурацкие? Почему что-то должно случиться?
— Там шумновато, да.
Он сменил тон, протянув, как обычно, небрежно и с ленцой. Усмешка исказила его губы, а мне подумалось, что там не только шумно, но и людно. Интересно было бы посмотреть на семейство самого завидного холостяка России. Но! Пока стоит держаться от родни подальше. Это больше геморрой, чем подмога.
— Наверное, не очень удобно жить в пригороде, — бросила наугад, чтобы поддержать разговор. Данила протянул мне тарелочку с маленькими бутербродиками:
— Когда есть хорошая машина и шофер, удобно жить везде. Но, когда я задерживаюсь в городе, то ночую на квартире.
— У тебя еще и квартира есть?! — рассмеялась я. Чтоб все так жили…
— У меня есть две квартиры, — фыркнул Данила. — Все? Закончили инвентаризацию моего имущества? Ешь, это настоящая дальневосточная икра. Если будешь хорошей девочкой, я тебя покатаю на раритетном мопеде!
— Не-е-ет! Только не это! Мне хватило лошади! — сделав круглые глаза, я покрутила головой. Беркут неинтеллигентно захохотал, потом, накрыв ладонью мою руку, успокоил:
— Ладно, не на мопеде. У меня есть другой раритет. Более удобный.
— Так, давай сразу договоримся, что на твой раритет не надо садиться верхом, — предупредила подозрительно.
— Не надо, — согласился Данила.
— И он сам везет, да? Залил бензин и вперед?
— Совершенно верно. Еще у него есть колеса, руль и сиденья. Правда, всего два.
— Спортивная машина, — вздохнула я. Боже, как предсказуемо. Богач на Феррари. Или у него Ламборгини? Двести пятьдесят на трассе, сто на поворотах…
— Почти, — хитро улыбнулся богач. — Ешь, а то ничего не покажу.
Сделав вид, что испугалась шантажа, я элегантно слопала тартинку с настоящей дальневосточной икрой. И скривилась. Отодвинув тарелку, качнула головой:
— Данила, тебя обманули. Это никакая не дальневосточная икра. Это фигня, которую выдают за свежую и продают втридорога.
— А ты откуда знаешь? — удивился он. — Ты разбираешься в икре?
— Еще бы…
Сколько я съела этой самой икры… Красной… На бутербродах по утрам перед школой. В ухе. В салатах вместо крабовых палочек… Думала, что меня не перестанет тошнить от икры никогда. А оказывается, можно отвыкнуть от икры и есть ее даже с удовольствием! Вот эта, например, очень даже вкусная. Если бы не была заявлена настоящей дальневосточной. Скорее всего, она была заморожена в ястыках и переработана где-то в Сибири.
— Настоящую икру солят и закатывают прямо на судне, дорогой мой гурман Данила. И делают это летом или ранней осенью.
— Ты ловила рыбу сама?
— Издеваешься?
Я посмотрела на него взглядом чистокровной блондинки, по ошибке родившейся в теле брюнетки, и протянула, копируя его тон:
— У меня дядя каждый год ходил на лов, у нас этой икры дома было… Завались!
— Так, все! Молчи, больше ни слова! Завтра Пантелеич закажет икру из разных мест, устроим дегустацию! А пока вот.
