– Да что же они творят-то, старлей? – сплюнул пограничник, когда мы закончили.
– Возможно, где-то рядом партизаны орудуют, вот людей и наказали за сотрудничество, – выдал я. Скорее всего, так и было.
Задерживаться не стали, решили уходить дальше в лес, видневшийся неподалеку. Кстати, в домах нашли кое-какие тряпки и перевязали заново наших раненых. Один уж больно плох, сначала храбрился, говоря, что у него царапина. У парня пуля где-то в животе, ранение слепое, черт его знает, что кусочек железа мог сделать внутри. Мы бойца несем по очереди, но ему больно от любой тряски, скорее всего, не донесем. Остальные побитые, крепились, но шли сами. Даже один мужичок, что в ногу ранен был. Он себе еще на первом привале соорудил костыль, используя сосновый сук. Подобрал этакую рогатину и приспособил для нужд. Нормально так ходит, но тоже ему нужно скорее к врачу, не потерять бы ногу.
Ночью идти, как и ранее, не стали. Зашли в лес поглубже, поклевали уже надоевшего сухого лосиного мяса, осталось чуть-чуть всего, мы не всю тушу зажарили, да улеглись спать. Под утро пошел довольно холодный и противный дождь, пришлось в спешке рубить ветки, лапник и устраивать шалаш. Получилось хорошо. Мы использовали поваленное дерево как опору, на него набросали прутьев и веток, уложили немецкую палатку, а сверху укрыли лапником. Навалили густо, несмотря на то что все в лесу было уже сырым, внутри нас не мочило. Я выкопал небольшую ямку и развел костерок. Мы в настолько глухом лесу, что никто нас здесь никогда не увидит, бояться нечего. Когда наш навес просох окончательно, с лапника перестало течь, а потом и капать, стали раздеваться и сушить одежду. Да уж, можно сказать, баню соорудили, только воды не хватает. Хотя вон ее снаружи, хоть залейся! Так и поступил, и другим пример показал. Взял отличное домотканое полотенце, что в деревне прихватили, и вылез наружу. Положил его на плечи и стал ждать. Намок быстро, минут через пять я уже энергично растирал тело, понимая, что могу замерзнуть. Быстро проведя эту процедуру, забрался внутрь, передав полотенце кому-то из бойцов, уж больно удобно его использовать вместо мочалки.
Разомлели в тепле так, что на утро решили никуда не идти, тем более дождь так и шел. Не хотелось мокнуть, только все высохли. Среди нас был один мужик неопределенного возраста, сходив куда-то, притащил двух зайцев. После расспроса выяснили, что тот умеет ставить силки, вот и умудрился поймать ушастых, несмотря на дождь. Как он их выманил из норы? Не понимаю. Впрочем, было наплевать. Разделал тот их там же, где поймал, а когда принес, тщательно промыл. Я долго ругался на него за то, что он не участвовал в разделке лося. Тот обрехался, говоря, что был не в себе, а я успокоился.
Подставляли немецкие котелки под кончики еловых лап, по ним медленно, но верно мы набирали дождевую воду. Хоть собрать удалось и немного, но отдали ее повару. Да-да, мужик еще и готовить сам взялся. Едва дождавшись, когда вновь накапает достаточно воды, он поставил их на огонь. Просто решили, что уже наелись сухого мяса, как бы заворот кишок не случился, поэтому мужик варил похлебку. Насобирал в округе каких-то сухих листиков, чернику я распознал, как и бруснику, да и поставил варить. После деревни у нас оказался приличный запас соли, а кто-то еще и более запасливым оказался. Мужики нашли остатки крупы в одной хате, так-то в деревне как Мамай прошел, ничего не было, но ищущий да обрящет! И крупа была, и соль, даже несколько луковиц и головок чеснока, жаль, солений никаких не нашлось, обыскали все подполья, ничего. Но и это было царской пищей. Через час с небольшим все валялись кверху пузом и радовались ужину. Столько времени не видели горячей пищи, точнее, именно бульона. Надеюсь, на этакий аромат не выйдет какой-нибудь мишка…
Дождь лил сутки, бесконечно лежать тоже надоело, поэтому, даже не сговариваясь, собирались в путь. Да, была и еще одна причина. Тяжелораненый боец скончался. Он перед этим съел несколько ложек бульона, поблагодарил всех, а через пару часов «ушел» навсегда. Бойцы с горечью смотрели на застывшее в спокойной позе тело, прикрыли глаза мертвому, и, наверное, каждый в этот момент мечтал об одном, чтобы его такая судьба обошла стороной. Ведь этого бойца никто и никогда не найдет. Его могила сровняется с землей уже к весне, и все, считай и не было никогда такого человека. А сколько их, таких бедолаг, по лесам и полям лежит с сорок первого…
Похоронив его, уже ставшего другом, отряд выдвинулся в путь. Лес был очень заросшим, хорошо хоть травы почти уже нет, вся черная и лежит давно, а то она так ноги вяжет, что идти бывает невозможно. Спасало еще и то, что все же осень уже поздняя на дворе. Растительность если и есть, то сильно прибитая дождем и почерневшая.
Поход выматывал и отнимал силы. Лес оказался еще и прилично захламленным. Наткнулись аж на три самолета. Два наших истребителя лежали, скорее всего, с прошлого года, так как вросли прилично. Третий был немецким бомбовозом, а вот он был свеженьким. Его мы нашли по огромной поляне в лесу. Издали разглядели большой просвет и вышли к нему. Оказалось, кучу деревьев повалил именно бомбер.
Самолет был подбит, именно так. Он не взорвался ни в воздухе, ни на земле. С трудом оторвали дверцу и внутри обнаружили совсем свежие трупики немецких летунов. Те, что находились в носу, в кабине, были просто раздавлены в лепешку. Самолет и деревья сбивал, да и в землю воткнулся носом. Даже не понятно, сколько там было членов экипажа. На местах стрелков нашли двоих. Одного, видимо, очередью авиационного пулемета достали, а второй, скорее всего, поломан при посадке. Обыскали весь самолет от носа до хвоста. Забрали все, что могли, к сожалению, пулеметами было не воспользоваться, в хлам испорчены. Зато личное оружие забрали. Правда, у летунов патронов к нему было мало, всего по магазину в пистолете да по одному запасному на брата. Негусто. Нашли почти не пострадавший паек. А там и шоколад, и орехи какие-то в пакете. Галеты и шнапс во фляжках стали приятным бонусом. Также забрали с немчуры документы и награды. Один, тот, что был в кабине, скорее всего командир экипажа, был в звании гауптмана. Неслабо так. У него я, кстати, фляжку с коньяком отжал, вкусный, собака.
Немцев здесь встретить мы не боялись. Самолет хоть и упал не так давно, но все же лежит здесь уже какое-то время, не вчера упал. Следов, что кто-то к нему подходил, мы не обнаружили, да и заперт был самолет-то. Трупы внутри, следов нет, только противный запах стоит теперь и возле самолета, дверь-то мы сломали.
Уходили впопыхах. Если бы мы, как дураки, не полезли бы сразу внутрь, а осмотрели самолет, может, убежали бы раньше. Дело в том, что в отсеке для бомб мы нашли то, что эта падла притащила на нашу землю. А точнее – кучу бомб. Как эта лайба не взорвалась при падении, уму непостижимо. По смыслу, на его месте должна была быть большая воронка, а тут почти целый самолет.
Как только один из бойцов обнаружил смертоносное хозяйство, мы поспешили свалить. По направлению падения посчитали, откуда он вылетел. Выходило, что шли мы немного в другую сторону. А может, это компас на щитке наврал нам такое положение.
Перекусив в паре сотен метров от туши бомбера, пошли дальше. Скука, простое хождение по лесам начало сказываться на бойцах. Некоторые стали шептаться о том, что мы сами не знаем, куда идем. Нельзя солдату давать свободное время, нельзя. Спать сегодня устроились засветло, так как собирались идти ночью, но проснулись почти сразу от грохота и вони. Сильно тянуло гарью, вдвоем с погранцом Степанычем дернули на шум, а спустя всего час мы оказались на окраине леса. Самое хреновое в этом было то, что мы оказались практически возле деревни, да еще и с немцами, квартирующими в ней. Точнее, квартировавшими тут ранее. Сейчас, в темноте тут стоял аврал. Даже думать долго не пришлось, чтобы понять, тут порезвились наши летуны. Что тут за часть стояла у фрицев, пока не понятно, вроде как стволы большие виднеются, валяющиеся раскуроченными. Выходит, наши летуны артиллеристов накрыли, скорее всего гаубичные позиции. Так, это уже хорошо. Или тут где-то поблизости партизаны прячутся, или разведка. Уж больно точно летуны разнесли в темноте эту часть. Фрицы бегают как наскипидаренные, пытаются что-то тушить, хотя и так ясно, амба им. Нет, солдат-то тут много, техники вот почти не видно.
