– Вы, сволочи тыловые! Вы сами-то были на передовой? Когда иваны в атаку идут, там не об «Э-Ка» думаешь, а как бы не обделаться. Слышали их «ура»? – он это по-русски сказал. – Вот! Что вы тут людям головы морочите? Оклемаемся и вернемся, куда мы денемся! Там войны еще не на один месяц!
«О, фриц, даже не на один год!» – подумал я и чуть не улыбнулся.
– У вас какое ранение? – спросили возмущавшегося фрица.
– Пулевое, в грудь навылет. Снайпер, наверное. Мы переправу наводили, когда мне прилетело. Как кувалдой в грудь на! Еле выловили из реки, унесло на несколько метров.
– Вы вернетесь в строй?
– А куда я денусь? Дырку заштопали, двигаться смогу, и вернусь, конечно. Хотелось бы домой съездить, мать увидеть, сестренку обнять, но вряд ли будет отпуск…
– Вам положены десять дней, они предусмотрены уставом…
– Уставом много чего предусмотрено. А где было то, что предусмотрено, зимой под Москвой? Мы там чуть не в лед превратились, одеваясь кто во что мог!
Это, фриц, ты зря, поставят тебе отметку в личное дело, что ругаешь устав, а следовательно, и того, кто его писал.
Вот примерно такие разговоры шли, пока я был совсем бревном. Об Олеге думал, конечно, мы на такой случай договорились еще там, на болоте, чтобы каждый показывал себя максимально тяжелым раненым. Это чтобы, не дай бог, на фронт не послали. Вот умора-то будет, уйти в немецкую армию! Друга я не видел, но знал, что он должен быть тут, где-то в госпитале. Нас же вместе привезли, вряд ли он уже оклемался.
С удивлением узнал, что девушки санитарки были нашими, русскими. Два фрица, во время выноса уток, попытались заговорить с сестрами. Те молчали, две их было, а когда выходили из палаты, то одна и бросила тихо:
– Не добили гадов, скоро ручонки загребущие распускать начнут.
Как они тут оказались, неизвестно, но то, что они этому не рады, это точно. Наверное, в приказном порядке заставили, ведь я нахожусь в бывшей нашей советской больнице, девчонки, наверное, тут работали раньше, вот и сейчас трудятся. Осуждать их не стану, жить-то как-то надо. Им же с Большой земли продовольствие не шлют, есть что-то нужно. Да и не больно их спрашивали, как я думаю, приказали и пригрозили, вот и все. Но относятся к раненым они хорошо, на себе почувствовал. Хоть и без сочувствия в глазах, но делали все осторожно. Хотя их не допускали до чего-то серьезного. Перевязки, уколы, все делали врачи немцы, девушки же выносили утки, переворачивали солдат с боку на бок, и все, пожалуй. А, еще обтирали время от времени, не давая вонять. Главврач, серьезный такой мужик, на Эйнштейна чем-то похож, следил за этим всерьез. Да уж, отличия с советскими госпиталями налицо, как говорится. Чем чище пациент, тем больше вероятность его излечения.
Через четыре скучных, опостылевших недели мне разрешили попробовать встать. Не получилось. Сил не было, представьте! Ноги тупо не держали. Врач тогда прописал мне усиленное питание и ежедневные тренировки. Ко мне стал каждое утро приходить специальный человек, даже не в солдатской форме, и заниматься со мной и, как оказалось, с еще кучей солдат. Это был не массаж, а что-то вроде сидяче-лежачей аэробики. Сначала тупо поднимал ноги и руки по очереди. Через несколько дней эскулап заставил попробовать проделать упражнение, вроде как на пресс. Это я прямо в постели складывался пополам. Да, мне подсунули щит из тонких досок под матрас, спать теперь ужасно тяжело, зато вроде как стало что-то получаться. Еще через две недели я уже вставал. Но только для того, чтобы делать наклоны, приседания – блин, как у немцев все интересно! Меня как будто в олимпийскую сборную готовят.
Говорили фрицы мало, что мне было на руку. Да я еще и ссылался на то, что слышу неважно, да старательно заикался в разговоре. Делал это настолько натурально, что за этот месяц, даже чуть больше, привык это делать не задумываясь. Главное же для меня в этом бесполезном лежании было то, что я стал отлично понимать речь. Говорят-то вокруг много, я уже и думать начинаю на немецком.
Через полтора месяца моего нахождения в госпитале в саду на прогулке меня нашел Олег.
– Твою мать, наконец-то! – чуть не вскрикнул я.
– Тише ты! – шикнул мой друг. – Беда, командир.
– Чего еще-то случилось? – насторожился я.
– Меня выписывать собираются…
– Хорошо, чего ты переживаешь? Свалишь, будешь ждать меня где-нибудь поблизости…
– Ты не понял, Андрюх, меня на фронт выписывают!
– Как это? Мне и то уже объявили, что будет отпуск. Даже бумаги показывали. Я с этим чуть не спалился, правда, предлагали домой написать, еле отбрыкался. Сослался на то, что хочу сделать сюрприз. Так я рядовой, почему тебе не дают отпуск?
– Вот именно, что рядовой. У фрицев не хватает младшего командного состава, я ж унтер, помнишь?
– Млять! – только и выдохнул я.
– Вот и я о том же. Чего делать-то?
– Все будет зависеть от того, как тебя отправят, – начал я, – если поедешь один, сам понимаешь, вали куда хочешь. Если командой…
– Да мне уже отделение подобрали, из таких же, выздоравливающих. Они из отпусков возвращаются прямо сюда. Ну, не в госпиталь, в город. Получают предписание и ждут отправки. Так что я, блин, далеко не один. Как свалить?
– Слушай, ну а что, за тобой постоянно следят? Можно попробовать свалить на вокзале, а еще лучше – во время следования. Ехать-то далеко, поезда будут останавливаться, да и просто ход замедлять. Слушай, Олежка, да справишься! – я реально считал, что это не проблема.
– Так я без тебя не хочу… – вдруг заявил друг. – Представляешь, даже если и получится, то что я нашим-то скажу?
– С этим и правда хреново. Там мурыжить будут будь здоров!
– Вот, а я что говорю.
– Ну, не за фрицев же воевать! – удивился я. – Надо к своим, там главное – связаться со школой…
– И как я это сделаю? – скорчил гримасу Олег. Словно я хрень несу.
– Куда бы ни попал, требовать связи с представителем нашей бригады. Мы ж спецы все же, мало ли где ты был. Тебя на задание отправили…
– Которое мы не выполнили!
– Ну, шухер-то мы знатный учудили. Авиацию да, не вызвали, но сам понимаешь, не всегда идет, как планируешь.
– Короче, я не знаю, что делать! – твердо заявил Олег.
– Устав немецкий учить, а то спалишься, со своим отделением!
– Да его я наизусть помню, еще в школе ОМСБОН учил.
– Блин, Олег, – меня вдруг осенило, – ты ж, вообще-то, у нас штатный радист!
– И?
– Так тебе ж только станцию найти, сам свяжешься с кем нужно. Позывные знаешь, частоты тем более. Выкрутишься, я верю в тебя.
– А ты?
– А что я? – удивился я. – Как получу направление в фатерлянд, дорожные документы, так и свалю на хрен отсюда!
