Почему он позвонил именно мне? Мог бы вызвать такси или послать на объект того же Кисляева. Хотя нет, там могли кучу штрафов насчитать, а Кисляев – не то чтобы полный дурак, но совершенно не умеет разговаривать с людьми, к тому же Иваныч его терпеть не может, а Иваныч у нас такой человек, который что думает, то и говорит.
Но у нас на фирме полно сотрудников с машинами или шеф посчитал, что мое отсутствие ничем фирме не грозит, иными словами, толку от меня, как с козла молока, так что пусть уж я хоть водителем поработаю, пользы больше.
Скорей всего, так и было. И надо было сразу же послать его подальше, соврать, что у меня машина сломалась или мне к зубному надо. И тогда шеф сегодня ночевал бы не у меня на раскладушке, а в камере, потому что другой такой дуры, которая стала бы его покрывать, он бы ни за что не нашел.
Я представила Сарычева в камере, и вид его мне очень не понравился. С другой стороны, пусть уж лучше он, чем я…
Ладно, поглядим, что дальше будет.
С этой мыслью я поплотнее завернулась в одеяло и не заметила как заснула.
Но и во сне я не могла отключиться от дневных проблем и неприятностей.
Мне снилось, как я вошла в квартиру Сарычева, как увидела на полу кухни мертвую женщину в полурасстегнутом халате. Женщину в луже крови.
Я шагнула вперед, чтобы убедиться, что она действительно мертва, наклонилась над ней…
И вдруг мертвая женщина открыла глаза и протянула ко мне руки. В ужасе я отшатнулась, попятилась, но покойница поднялась во весь рост и направилась ко мне, широко открыв пустые глаза и вытянув вперед окровавленные руки.
Я бросилась прочь, не оглядываясь, выбежала в коридор, но шаги за спиной не отставали, они звучали все громче и громче.
Как иногда бывает во сне, я понимала, что сплю, и стоит только проснуться – как этот кошмар закончится.
Но вот как проснуться?
Я вбежала в спальню и увидела на прикроватной тумбочке старомодный механический будильник.
Вот оно – спасение! Если будильник зазвонит, я проснусь и освобожусь от кошмара!
Шаги мертвой женщины были все ближе и ближе…
Я потянулась к будильнику и нечаянно уронила его на пол. И вдруг будильник зазвонил – требовательно и назойливо.
Я вздрогнула и действительно проснулась.
Звонил вовсе не будильник – звонил дверной звонок.
Раз за разом, раз за разом, и звон этот отзывался жуткой болью в моей сонной голове.
Я села в кровати и тупо уставилась на часы.
На них было ровно семь утра. Даже на работу я встаю позже, потому что еду к десяти.
Кого могли принести черти в такую рань?
Я встала, пошатываясь, вышла в прихожую…
Звонок все не унимался.
А потом за дверью раздался хриплый недовольный голос:
– Откройте! Полиция!
Вот только этого мне не хватало для полного счастья! Сейчас они войдут, увидят у меня в квартире спящего Сарычева – и все, я – его соучастница… Возьмут нас обоих тепленькими, и досыпать я буду в камере. Если дадут поспать, конечно.
Звонок звонил не переставая, так что в голове стоял сплошной гул, что очень мешало сосредоточиться.
– Минутку! – крикнула я в дверь. – Сейчас я открою, дайте только одеться!
Они перестали звонить, а я стремглав кинулась на кухню и, встряхнув спящего Сарычева, зашипела страшным шепотом:
– Вставай! Вставай сию секунду!
– Что? Зачем? Почему? – забормотал он детским сонным голосом, а потом уже что-то совсем невообразимое. – Я еще немножко посплю… Сегодня нет первого урока…
– Просыпайся сейчас же! – зашипела я ему в самое ухо и ткнула кулаком в бок. – Там полиция пришла по твою душу!
Слово «полиция» до него, кажется, дошло. Он открыл глаза и очумело огляделся.
– Где я? А ты здесь почему?
Нет, ну еще немного, и я сама его убью!
– Я здесь, между прочим, живу и тебя по доброте душевной пустила переночевать! А теперь тебе нужно срочно проснуться и встать! Под дверью полиция!
Он наконец, кажется, все вспомнил и окончательно проснулся, во всяком случае, испуганно забормотал:
– Что же делать? Что делать?
– Хватай раскладушку и идем! – скомандовала я по-прежнему шепотом, чтобы не услышали полицейские за дверью.
Он, слава богу, больше не упирался и не капризничал, подхватил раскладушку и послушно поплелся за мной.
Я открыла балконную дверь и вытолкала Сарычева вместе с раскладушкой на балкон, моля бога, чтобы никто из соседей не выглянул в такую рань и не заметил его.
Балкон в этой квартире был очень большой, тянулся на комнату и кухню, причем вход был из комнаты. На этом балконе квартирная хозяйка устроила самый настоящий сарай. Там у нее было свалено все, что, на мой взгляд, давно пора было выкинуть – две старые шины, несколько ломаных стульев, несколько пустых цветочных ящиков, коробка от старого телевизора, какие-то доски, большая птичья клетка с отломанной дверцей и еще много всякого барахла.
Вот сюда я вытолкала Сарычева, второпях расчистив для него уголок, и накрыла его раскладушкой, как домиком. Теперь со стороны его, кажется, не было видно. Оставалось только надеяться, что полицейские не выйдут на балкон.
Сарычев из-под раскладушки жалобно застонал:
– Мне неудобно!
– Сиди! – прикрикнула я на него. – Неудобно ему! Думаешь, в камере будет удобнее?
Он что-то невнятно пробормотал и затих.
Я бросила в коробку из-под телевизора его штаны и куртку и велела сидеть тихо, как мышь. А потом закрыла балконную дверь, натянула спортивный костюм и открыла дверь.
Уже открывая ее, я заметила на полу один сарычевский ботинок и торопливо затолкала его ногой под галошницу.
В квартиру сразу же ввалились двое полицейских. Один был молодой, толстый, розовощекий и кудрявый. Другой – постарше, очень худой, с землистым цветом лица и желтыми от никотина пальцами. Пахло от него застарелым дешевым табаком. От второго табаком не пахло, зато несло потом.
– Что это вы так долго? – сурово осведомился молодой, подозрительно оглядывая прихожую.
– А что это вы так рано? – ответила я вопросом на вопрос и демонстративно зевнула во весь рот. – Я еле глаза продрала… я так рано обычно не встаю…
– А мы встаем! – отрезал тот же полицейский и сразу же взял быка за рога. – Вы одна в квартире?
– Вы же видите, что одна! – Я широко развела руками, показывая на открытые двери кухни и комнаты. – Вообще, что за вопросы? Вас что – интересует моя личная жизнь?
– Не обижайтесь на моего коллегу! – примирительно проговорил второй полицейский и изобразил подобие улыбки, отчего стали видны желтые, кривые и прокуренные зубы. – Он по утрам всегда такой… нервный.
