Я представила, что она выскажет шефу вечером, и на душе стало легче. Как говорится, пустячок, а приятно…
А пока я решила забрать чертову папку и как можно скорее уйти из этой квартиры.
Квартира, кстати, была неплохая.
Просторная прихожая – светло-бежевые стены, отлично сочетающиеся со светлым деревом мебели, неяркие потолочные светильники, большая картина в простой раме – букет полевых цветов в глиняном горшке. Ничего лишнего, вполне стильно и со вкусом.
Странно, вроде бы если дверь открыта, то оставила бы мадам папку в прихожей, но там ничего не было.
Я прошла через прихожую и огляделась, пытаясь понять, где кабинет Сарычева.
Толкнула первую попавшуюся дверь – это оказалась кухня.
Большая, светлая, такие же бежевые стены, светлая мебель, светлая плитка на полу. Чистота и свежесть, только в одном месте рядом со столом кто-то разлил варенье. Судя по количеству, целую банку. Варенье, скорее всего, клубничное. И там же рядом с лужей варенья валялся тапочек. Милый такой, гламурный домашний тапочек с меховым помпоном, тоже измазанный вареньем. Скорее, даже не тапочек, а изящная домашняя туфелька.
Я машинально шагнула вперед…
И тут увидела ногу.
Нога была босая – видимо, с нее как раз и свалилась тапочка. Нога была стройная, ухоженная, с ярко-красными ногтями.
Тут я подумала, что жене Сарычева стало плохо, она потеряла сознание и упала. Потому и не открывала дверь.
Я обошла стол, наклонилась…
И тут мне самой стало плохо. Меня едва не стошнило.
На полу лежала женщина в полурасстегнутом халате. Миленький такой халатик, коротенький…
Женщина эта была мертвая.
То, что я в первый момент приняла за клубничное варенье, было кровью.
Крови было ужасно много. Я даже не думала, что ее так много в человеке.
А в шее у нее, чуть выше ключицы, торчала рукоятка ножа.
Нож был обычный, кухонный, с деревянной ручкой. У меня самой есть такой нож.
Как только я осознала, что женщина мертва, меня как ветром сдуло из кухни.
Я вылетела в прихожую, пересекла ее в долю секунды и уже хотела открыть дверь…
Но тут за этой дверью раздались осторожные шаги, и прозвучал женский голос:
– Арсений Николаевич, вы дома?
Я застыла и перестала дышать.
– Арсений Николаевич, у вас все в порядке? Это Клавдия Семеновна, соседка ваша!
Дверная ручка чуть заметно шевельнулась.
Тут я вспомнила, что дверь не заперта, и любопытная соседка запросто может войти в квартиру, как сама я за несколько минут до того.
Она войдет и увидит меня…
Я взглянула на себя ее глазами.
По-прежнему растрепанная и взмыленная, с безумным взглядом, да еще… еще на правой ноге у меня были красные капли. Умудрилась вляпаться в кровь.
Вот тут я по-настоящему разозлилась на Сарычева.
Вот почему он не пошел сам за этой дурацкой папкой! Нога у него, видите ли, болит! По лестнице ему не подняться!
Сволочь! Мерзавец!
Он убил свою жену и решил свалить все на меня! И я все сделала, чтобы его план сработал! Сейчас соседка увидит меня на месте преступления – и все, мне кранты!
Если увидит.
Значит, я не должна этого допустить…
И я вцепилась в дверь что было сил.
С той стороны кто-то попытался открыть дверь – но я держала ее крепко, и дверь не поддалась.
– Арсений Николаевич, что у вас за шум был? У вас все в порядке? У вас ничего не случилось?
Она еще немного помолчала, прислушиваясь. Я стояла, не шевелясь, даже перестала дышать, но сердце билось так громко, что его, наверное, было слышно за дверью.
– Я знаю, что вы дома! – мстительно проговорила соседка. – Откройте! Откройте сейчас же!
Тишина.
– Я вызову полицию!
Медленные удаляющиеся шаги.
Хлопнула дверь.
Я знала, что она, может быть, только сделала вид, что ушла, а сама караулит на лестнице. Или следит через дверной глазок. Но больше не было сил оставаться в этой страшной квартире.
Напоследок я в последний раз огляделась – и тут заметила под столиком синюю пластиковую папку. Ту самую, за которой Сарычев меня послал.
Машинально я подхватила ее, открыла дверь и выскользнула из квартиры.
На площадке никого не было – и я стремглав скатилась по лестнице. Вот хорошо, что сегодня собиралась на объект и на мне джинсы и кроссовки, в них бегать легко и можно ступать бесшумно!
Господи, о чем я думаю, тут же мысленно взвыла я – кроссовки, туфли… Там же лежит убитая женщина, а я только что была в этой квартире и наверняка там полно моих отпечатков!
И меня накрыло ужасом, как одеялом.
Не помню, как я скатилась с восьмого этажа, не помню, как выскочила из подъезда, не помню, как добежала до машины, помню только, как увидела, что этот негодяй, мой бывший шеф, сидит и спокойно читает газету. ГАЗЕТУ!
Тихо так, спокойненько, надел очки и читает себе. Еще бы музыку включил!
– Ну? – спросил он поворачиваясь. – Принесли?
И тогда я, не примериваясь, ткнула его кулаком в нос. Получилось очень удачно, очки слетели, а у него из глаз потекли слезы.
Потом я снова потеряла представление о реальности, помню только, что тряслась и била его куда ни попадя – по щекам, по лбу, пыталась таскать за волосы, рвала воротник рубашки и пришла в себя от резкой боли. Оказалось, он схватил меня за руки и больно сжал.
– Да что с тобой такое? – прошипел он. – Приди в себя! Что, крысу, что ли, в подъезде увидела?
– Ты… – прошипела я, – ты сволочь…
В самом дальнем краешке сознания всплыла мысль, что что-то неправильно, что раньше мы никогда с ним не разговаривали на «ты». Но теперь-то какая разница?
– Ты, гнида, мерзавец, решил меня подставить? – Теперь мной владел не страх, а жуткая всепоглощающая ярость, мне хотелось его убить.
Вот просто так обхватить руками эту шею и сжимать, сжимать, пока глаза его не вылезут из орбит и он не перестанет дышать. Но как это сделать, если он крепко держит меня за руки?
– Скотина! – заорала я, чтобы дать выход своему гневу. – Так вот как ты решил мне отомстить? И за что? За то, что меня черт дернул с тобой переспать? Да кто тебя заставлял?
Это была чистая правда, вот до сих пор не понимаю, как это случилось месяца три назад. Была какая-то вечеринка… Восьмое марта, что ли, или юбилей фирмы…
Вот скажите, пожалуйста, с чего мы так напились? Да вроде и немного было спиртного… в общем, я плохо помню, с чего это он повез меня домой… ой, а потом…
