Майя выяснила это, когда пару месяцев назад старушка из тридцатой квартиры залила ее собственную квартиру. То есть не ее, а хозяйскую, но неприятности все равно были бы.
Увидев капающую с потолка воду, Майя в гневе бросилась наверх, позвонила, готовая высказать все бессовестным соседям…
Но за дверью раздался такой же певучий голос, дверь открылась, и на пороге возникла худенькая старушка с подкрашенными голубыми волосами, похожая на состарившегося эльфа.
В глазах ее была радостная пустота, и Майин гнев тут же испарился – Майя поняла, что сердиться на этот божий одуванчик бесполезно.
Она бросилась в ванную, перекрыла краны и собрала тряпкой воду. Старушка следовала за ней, сияя улыбкой и напевая песенки из детских мультфильмов, как будто все происходящее ее не касается, а потом светским тоном предложила выпить чаю.
Майя согласилась и именно тогда, пока они пили чай на кухне, совершенно случайно выяснила, что планировка тридцатой квартиры отличается от всех остальных в этом доме.
Именно этим сейчас она и хотела воспользоваться.
– От улыбки сразу всем светлей… – пропела Изольда Аскольдовна, накручивая на палец голубой локон, и добавила, с интересом разглядывая Майю:
– Милая, я тебя где-то видела! Мы ведь с тобой раньше, кажется, встречались?
– Встречались, встречались! – ответила Майя и, не задерживаясь, прошла прямиком на кухню.
Здесь, на кухне, сбоку от холодильника, была ниша, задернутая плотной занавеской.
В прошлый визит Майя отдернула эту занавеску в поисках мусорного ведра.
Ведро за ней и правда стояло.
А еще за занавеской обнаружилась дверь, закрытая на заржавленный железный засов.
– Это что за дверь? – без всякой задней мысли спросила тогда Майя старушку.
Она в общем-то не очень надеялась на ответ, но у Изольды Аскольдовны, должно быть, случилось минутное прояснение, она перестала петь и вполне внятно ответила:
– Черный ход.
Старушка помрачнела и вполголоса, как будто сообщала страшную тайну, проговорила:
– Они мне не велят его открывать. А я и не открываю, зачем мне? Я же не сумасшедшая, правда? Да мне и засов-то этот не сдвинуть… – И она запела тонким, звучным голосом: – Обла-ака, белогривые лошадки…
И вот сейчас, проследовав на кухню, Майя отдернула занавеску и отодвинула засов на двери черного хода.
– Что ты, милая, делаешь? – всполошилась Изольда Аскольдовна. – Они не велели открывать… – при этом она взглянула куда-то вверх, как будто «они» были высшими силами, высшими существами. – Они сердиться будут, если узнают…
– Так это они вам не велели, – ответила Майя, открывая тяжелую дверь, – мне-то они ничего не говорили…
Она закрыла за собой дверь и оказалась на черной лестнице – и правда полутемной, пропахшей кошками и вчерашними щами, с выщербленными ступенями.
По этой лестнице она осторожно, стараясь не подвернуть ногу, спустилась и вышла на улицу – точнее, во двор.
Двор этот был совсем не тот, куда выходила парадная лестница, – мрачный двор-колодец.
В нем не было ни души, что очень порадовало Майю. Темная подворотня вывела ее в соседний переулок, где она поймала машину, и через полчаса уже была на Московском вокзале.
Здесь она огляделась и направилась к кассам.
Когда Майя проходила через главный зал, она вдруг испытала то неприятное чувство, которое бывает, когда кажется, что кто-то пристально смотрит тебе в спину.
Она обернулась, но не заметила ничего подозрительного.
Вошла в кассовый зал, посмотрела расписание. До отхода саратовского поезда оставалось еще почти два часа.
Ну да, по дороге она решила ехать домой, в Саратов. А куда же еще-то… Там мама и Витька… Да, вот судьба и дала ей знак…
Майка взяла номерок очереди и села в уголке.
Очередь скоро подошла.
Майя направилась к кассе и тут снова почувствовала, что кто-то смотрит ей в спину. На этот раз она не стала оборачиваться, а достала из сумочки пудреницу, открыла ее и взглянула в зеркальце.
И в первый момент в зеркале мелькнули темные, глубоко посаженные глаза и жесткий ежик седеющих волос…
Успел, значит, не тронул его Даррел. А жаль…
Майю охватил озноб.
Она еще раз взглянула в зеркало – но на этот раз не увидела никого подозрительного…
Однако она не сомневалась, что тот человек здесь.
– Девушка, я вас слушаю! – поторопила ее кассирша.
Майя быстро взглянула в расписание.
– Один билет до Нижнего Новгорода на ближайший поезд.
– Поезд отходит через пятнадцать минут! – проговорила кассирша, протягивая ей сдачу. – Не опоздайте!
– Я успею…
Майя снова прошла в главный зал и смешалась с толпой, спешащей на очередной московский поезд.
Замешавшись в толчею, прошмыгнула на перрон, огляделась по сторонам и спряталась в неглубокой нише за газетным киоском.
Отсюда ей была хорошо видна платформа, от которой должен был отойти нижегородский поезд. По платформе торопливо проходили последние пассажиры, провожающие махали руками…
Поезд медленно тронулся.
И тут на платформу выбежал высокий мужчина с жестким ежиком седеющих волос. Он нагнал медленно двигающийся поезд, вскочил на подножку последнего вагона и исчез внутри.
Только теперь Майя перевела дыхание: она своими глазами видела, как страшный человек сел на нижегородский поезд, значит, ей удалось сбить его со следа.
Рядом с газетным киоском, за которым она пряталась, был лоток, на котором были выложены глянцевые книги в дорогу – детективы и любовные романы. Среди них выделялся мрачный темно-коричневый том «Уголовный кодекс».
– А это у вас зачем? – спросила Майя продавца, тщедушного типа лет пятидесяти.
– А это, девушка, для солидности! – отозвался тот. – Ко мне тут подошел, извиняюсь, отставной военный и так поморщился – какой, говорит, ерундой торгуешь! Вроде бы взрослый человек… А я ему – вот солидная книга!
Майя задумчиво взяла в руки толстый том, полистала его…
Продавец отвлекся на ярко-рыжую тетеньку, которая требовала совсем новый любовный роман, и непременно чтобы сексуальные сцены были.
Майя кое-что сделала и положила книгу на место.
Еще немного выждав, она нашла телефон-автомат (на вокзале еще сохранилось это чудо техники минувшего века, а звонить со своего мобильного Майя не хотела).
Набрав номер Яны, она торопливо проговорила:
– Это я. Узнала?
– Узнала… ты…
