– Так что вполне успеем уйти!
С этими словами я поспешила в крошечный санузел, который примыкал к уютной комнатке.
Нет, хорошо устроился этот завлаб, умеет человек жить!
Душа, разумеется, не было, я кое-как помылась в раковине и почувствовала себя лучше. Да, чистого белья нет, полотенца нет, одежды на смену – нет, все осталось в машине.
Машины, кстати, тоже нет, небось, полиция отогнала ее на штрафную стоянку.
– Кофе нет, – вздохнул Сарычев, как будто подслушал мои мысли.
Действительно, был только коньяк, бутылку мы ополовинили вечером, и пиво. А также сырокопченую колбасу и сыр, даже сухарики Сарычев все съел.
– Утешься. – Я протянула ему холодную банку колы. – Это тоже тонизирует.
Сама я в это время кое-как привела себя в порядок, чтобы стать похожей на человека.
– И как мы отсюда выйдем? – ворчливо спросил Сарычев.
Все ясно: хочет есть и оттого капризничает.
– В подземелье нельзя, там может быть засада, в институте же пропускной режим.
– А мы не пойдем через проходную. – Я показала ему универсальный ключ, а также потертый на сгибах листок бумаги, который прихватила со склада, пока Филимонов расшаркивался с Сарычевым, принимая его за графа.
«Ваше сиятельство» – ну надо же, со смеху умереть можно… хорошо хоть не ваше преосвященство!
«План эвакуации на случай пожара» – было написано на листочке в незапамятные, как я поняла, времена.
Сарычев профессионально быстро вгляделся в потертые линии плана.
– Значит, мы находимся здесь, а нам нужно… туда – главный выход, а нам сюда…
Я прихватила про запас еще бутылку воды, и мы осторожно пролезли через холодильник наружу. То есть это я пролезла, а Сарычев что-то задержался.
– Ну что еще такое? – пришлось лезть обратно, разбираться, что у него стряслось.
– Да вот понимаешь, хотел прихватить ту записную книжицу, что Филимонов показывал. Раз уж он ее из музея утащил, то теперь это кражей не считается.
– Сокровище хочешь найти? – прищурилась я. – Да этот Филимонов полный псих!
– Просто почитать хочу.
– Ваше сиятельство… – Я сделала глубокий реверанс.
И не видела его лица, а только слышала, как он скрипнул зубами. А что я сказала-то, что я сказала?
Сарычев снял со стены картину и уставился на дверцу сейфа.
– Так он кодовый…
Сейф был самый простой, но все же нужно было набрать на панели четыре цифры.
Сарычев с ходу набрал: 1234. Разумеется, сейф не открылся. Набрал все четные цифры – 2468. Опять пустой номер. Попробовал 9876. Результат тот же, то есть никакого.
– Черт, что он еще выдумал? Примитивный же мужик, простой, как редиска!
– Подожди. – Я решительно отстранила его от сейфа. – Сейф не его, а завлаба, значит, и код он придумал.
Я поискала под столешницей, иногда цифры пишут там. В верхнем ящике валялось какое-то барахло – пакетики с сахаром, засохшие конфеты, пара презервативов…
Ну еще бы, это же не служебный стол. Я нашла там еще журнальчик самого откровенного свойства, а также конверт с глянцевыми фотографиями. И если вы думаете, что на снимках были обнаженные девицы, то глубоко ошибаетесь.
Там был детский праздник. Светловолосая кудрявая девчушка лет пяти-шести держала в руках огромного медведя. Вокруг прыгали дети. На следующем снимке были счастливые родители. Очевидно, это и был тот самый завлаб. Да, по морде видно, что тот еще бабник, даже на снимке глазами косит на официантку.
Я прикинула – пять или шесть лет ребенку? Скорей всего шесть, и по остальным детям видно. Значит либо 2014, либо 2015 год рождения.
Я набрала 2014, и сейф открылся. В нем лежала еще одна бутылка коньяка, пара дисков и банковская пачка денег.
Я взяла оттуда несколько купюр, а Сарычеву отдала книжицу.
– Нехорошо, – вздохнул он, – все же этот Филимонов нас приютил, а у него из-за нас будут неприятности.
– Ну, выгонят его с работы, так давно пора! – отмахнулась я. – Он в музей незаконно проникает, а там уж настоящие ценности. И ключ я ему не отдам!
Мы долго шли пустыми коридорами, не встретив никого по пути, потом увидели светящуюся надпись: «Аварийный выход».
Ключ подошел. И правда – универсальный…
На улице было чудесное утро. Мы шли быстро, торопясь как можно дальше уйти от института и от музея. А также от нашего объекта.
Откровенно говоря, это была пока единственная здравая мысль. Ну еще, конечно, нужно где-то позавтракать и купить кое-что необходимое, типа зубной щетки. А что делать дальше, я понятия не имела. И Сарычев, я думаю, тоже.
Мы очень удачно срезали путь и вышли на шоссе почти рядом с остановкой. И как раз подъехала маршрутка, по утреннему времени набитая хмурыми, не выспавшимися людьми, так что никому не было до нас ни малейшего дела.
На подъезде к городу я попросила водителя остановить возле торгового центра.
Так себе центр, магазины дешевые, зато на втором этаже было сетевое кафе, открывавшееся аж в половине восьмого, так что к нашему приходу там было уже достаточно людей.
Посетители пили кофе, завтракали, разговаривали о своем или же сидели, уткнувшись в телефоны, то есть до нас не было никому никакого дела.
Все же я не пустила Сарычева к стойке, заказала завтрак сама. Ему – омлет из трех яиц с грибами и помидорами, круассан и большую чашку кофе с молоком. Себе – кашу с изюмом и орехами, тост с джемом и черный кофе (молока не пью, уже говорила).
Вы не поверите, но омлет исчез с тарелки почти мгновенно, я еще и двух ложек каши не успела съесть.
Сарычев отправил в рот свежий круассан, поморщившись от того, что он оказался без начинки, вылакал кофе и оглядел стол алчущим взором.
Я на всякий случай придвинула к себе оставшийся круассан.
Ну, не мужчина, а троглодит какой-то! Надо же, а мы раньше не замечали, что он такой обжора…
– Если хочешь еще, сам и иди, – предложила я, – утомилась уже тебе за едой бегать…
Пока он стоял в очереди к стойке, я успела спокойно позавтракать.
Он явился с огромным сандвичем и чашкой кофе, а я решила пробежаться по магазинам.
Купила две зубные щетки, одноразовые бритвы, бумажные полотенца и пару трусиков, а когда вернулась, то увидела, что Сарычев внимательно читает что-то в телефоне.
– Что там, новости? Тебя показывают по телику? Или дали рекламу в Интернете?
– Читай сама! – Он не заметил ехидства в моем голосе.
На экране была эсэмэска.
