Такая динамика развития при очень высоких ставках нередко порождает опасения, что интересы основателей перестанут совпадать с интересами рядовых пользователей. Во избежание этого была учреждена некоммерческая организация Ethereum Foundation, которая взяла на себя управление фондом криптовалюты и прочими активами, полученными от премайнинга и предпродаж; принцип переняли многие продавцы ICO-токенов. На данный момент Эфириум приносит такие богатства, что владельцы токенов склонны считать его создателей героями. Пожалуй, самая большая проблема — это культ успеха и уверенность, что разработчики никогда не ошибутся. Ведущие разработчики Эфириума исполняют роль руководителей компании в гораздо большей степени, чем команда Биткоина, хотя у них нет такой исполнительной власти, как у обычных директоров, поскольку сообщество пользователей может, как и в случае Биткоина, отклонить программные обновления. Но на практике они намного больше влияют на политику Эфириума, чем разработчики Биткоина.
Это стало особенно очевидно после взлома фонда The DAO, описанного в предыдущей главе. С помощью «белых хакеров» разработчикам удалось заблокировать счет The DAO, прежде чем взломщик вывел оттуда все средства, но ведь нужно было что-то делать с хищением 55 миллионов долларов! Руководство Эфириума знало, что похищенное можно вернуть, переписав программный код и изменив права на доступ к фондам, если действовать быстро, до истечения двадцати семи дней: на такой срок «заморозили» токены DAO. Вопрос был в том, нужно ли это делать? Когда небольшие изменения кода не дали результата, было решено пойти на радикальный шаг: основная группа разработчиков создала хардфорк блокчейна, выполнив обновление, не имевшее обратной совместимости. Таким образом, все транзакции взломщика оказались недействительными с определенной даты. В криптовалютном сообществе это вызвало ряд вопросов. Многие пользователи посчитали, что задет ключевой принцип Эфириума — неизменяемость. Если группа разработчиков может аннулировать действия пользователя (пусть даже и неблаговидные), изменив реестр, то где гарантии, что в следующий раз его не подправят в интересах самих разработчиков или какой-нибудь другой группы? Разве это не подрывает саму основу системы?
Что ж, во многих отношениях лидеры Эфириума поступили как настоящие политики в ходе кризиса: пошли на непопулярные меры, которые кое-кому навредили, но все же были приняты для общего блага. Пожалуй, в этом случае процесс принятия решений можно назвать вполне демократичным. Организаторы не пожалели сил на объяснение своего шага, чтобы набрать голоса в поддержку хардфорка. Так же как в случае с планом Segwit2x и другими предложениями по реформе Биткоина, эта инициатива была бы отклонена, если б ее не поддержало большинство майнеров. В каком-то смысле меры, принятые командой Эфириума, оказались более демократичными, чем решения, принимаемые политиками от лица граждан, но без их участия. А поскольку сообщество Эфириума состоит преимущественно из инженеров-программистов, а не криптовалютных инвесторов, их споры по поводу хардфорка были куда менее ожесточенными, чем в сообществе Биткоина.
Более того, выяснилось, что недовольные пользователи Эфириума тоже не совсем лишены власти. Небольшая группа решила продолжать майнинг старой, исходной версии эфира, где средства взломщика по-прежнему фигурировали в истории транзакций. Они назвали свою версию Ethereum Classic, присвоили валюте обозначение ЕТС и начали торговать ею наряду с новым эфиром (ЕТН). Теперь Эфириумов стало два. Это раздвоение вызвало изрядную путаницу и привело к интересным арбитражным решениям, а кроме того, позволило трейдерам биткоина извлечь для себя кое-какие уроки к моменту разделения их собственной валюты. Однако его можно рассматривать и как ненасильственную акцию группы диссидентов, которые решили отстоять право на собственный путь. Сегодня, больше года спустя, Ethereum Classic по-прежнему существует, хотя его стоимость по сравнению с новой валютой невелика. Это значит, что активы взломщика The DAO, чьи транзакции тщательно отслеживаются в открытом реестре Эфириума, сейчас стоят намного меньше, чем если бы их конвертировали в ЕТН.
Все эти кибератаки и мучительные попытки залатать дыры кажутся чистым безумием. Но давайте попробуем трезво оценить их масштаб. Разве они сравнимы с финансовым кризисом 2008 года? Или с размахом последующих скандалов на Уолл-стрит? Кроме того, каждый новый взлом становился ценным опытом и позволял улучшить платформу Эфириума, повышая ее надежность. Кибератаки также привели к появлению протокола Plasma, разработанного лично Виталиком Бутериным в тандеме с Джозефом Пуном — одним из создателей Lightning Network
[82]. Подобно LN у Биткоина, Plasma выводит крупные транзакции и операции по смарт-контрактам в защищенную «внесетевую» зону, тем самым разгружая блокчейн. Если новый протокол заработает, Эфириум можно будет использовать в корпоративных масштабах. На фоне инновационного взрыва, подпитываемого миллиардными капиталовложениями, кибератаки кажутся мелкими и незначительными.
Тем не менее опыт Биткоина и Эфириума ясно показал, что управлять открытыми платформами и децентрализованными системами нелегко. Любые решения и перемены требуют консенсуса между разрозненными группами, чьи интересы часто конфликтуют. Однако творческая фантазия разработчиков в этой сфере такова, что любой барьер немедленно вызывает желание его преодолеть. Вот почему самые смелые и интересные находки возникают как отклик на проблемы и недостатки первых блокчейн-платформ.
На заре существования интернета немало прорицателей утверждало, что независимые компьютеры никогда не смогут безопасно подключаться друг к другу — главным образом потому, что на тот момент не существовало криптографических, юридических и прочих защитных механизмов. В итоге интеллектуальная мощь, брошенная на борьбу с этими проблемами, их успешно победила. Дальнейшее мы знаем из истории. Вероятно, аналогичного исхода надо ждать и в случае с блокчейном. В конце главы мы вкратце рассмотрим еще несколько новых решений, которые приближают нас к достижению таких целей.
Лучший Биткоин?
Один из главных недостатков биткоина и других ранних криптовалют сводит с ума криптографов, однако часто упускается из виду широкой публикой, — отсутствие конфиденциальности. Несмотря на расхожее представление о Биткоине как об анонимной платежной системе и резонансные истории о том, как хакеры и прочие злоумышленники с помощью криптовалюты заметают следы, в действительности блокчейн Биткоина — абсолютно открытый реестр. И хотя в нем не видно имен, а только численно-буквенные адреса, каждая транзакция видима и легко отслеживается. Это означает, что кто угодно (в том числе и представитель закона) может в итоге добраться до вас, особенно теперь, когда регулируемые обменники биткоинов должны придерживаться политики ЗСК («знай своего клиента»). Вот что вызывает тревогу у всех, кому небезразлично фундаментальное право человека на частную жизнь. Без подлинной конфиденциальности безграничный доступ в сферу экономики и социального взаимодействия так и останется зыбкой мечтой, полагают защитники личного пространства. Ведь принудительный «выход на публику» ограничивает нашу способность к самовыражению и свободной торговле. Поэтому многие программисты сейчас разрабатывают менее прозрачные криптовалюты.
