Эффективным было бы такое применение токенов, при котором обмен ими в определенной сфере влиял бы на экономическое поведение пользователей так, чтобы их интересы совпадали с интересами более крупных групп. Любители книг серии «Фрикономика», конечно же, знают, что экономическая наука прежде всего изучает стимулы — то, как ожидаемый результат заставляет нас покупать одни товары, воздерживаться от других или действовать различными способами
[98]. Увы, нередко наши интересы и ожидания идут вразрез с ожиданиями других людей. Скажем, премии руководства фондов зависят от краткосрочной прибыли, тогда как инвесторы выиграли бы гораздо больше от долгосрочных стратегий. Экономика токенов — это попытка решить подобные проблемы, создавая программируемый эффект ценности (иными словами, рост цен), вознаграждающий тех, чьи действия приносят пользу обществу. В результате все интересы уравновешиваются.
В то время как обычной валютой можно по взаимному согласию обменяться где угодно и с любыми целями, криптотокен подчиняется внутренней программной логике, которая может ограничивать и регламентировать его использование. В экосистеме Brave за рекламные объявления разрешается расплачиваться только токенами базового доступа. Другие подобные модели включают в себя, например, децентрализованную платформу хранения данных Storj, позволяющую пользователям, у которых закончилось место на диске, занять лишнее пространство других пользователей в обмен на токены. Существует также токен Gamecredits, который позволяет зарабатывать на продаже виртуального товара, такого как оружие и снаряжение, в сообществах геймеров, но только при условии, что продавец подтвердит наличие и качество товара. Для этого необходима история продукта и его программного кода, занесенная в журнал на основе блокчейна. По заявлению Gamecredits, мошенничество продавцов — главная проблема 15-миллиардного рынка виртуальных игровых принадлежностей
[99].
В подобных системах деньги перестают быть морально нейтральным платежным средством; теперь они могут отображать общие ценности и интересы всех сторон, которые согласились их использовать. В системе Вrave статистика внимания, отображенная браузером, диктует, кто получит токены и в каком количестве. Таким образом, рыночная стоимость внимания определяется гораздо адекватнее, чем при расчетах в традиционной валюте. Если проект Brave окажется успешным, цена на токены вырастет, что побудит больше пользователей присоединиться к сообществу и соблюдать правила просоциального поведения. Конечная цель — сетевой эффект, который будет подпитывать цикл общих стимулов и вознаграждений на рынке интернет-контента.
Подобные сетевые эффекты стали важнейшим источником силы для многих компаний в эпоху цифровой экономики. На них полагаются Amazon, Alibaba, Uber и другие цифровые гиганты, ведь успех всецело зависит от того, насколько широко распространяется идея и насколько эффективна обратная связь. Чем больше пассажиров используют Uber, тем больше водителей регистрируются в системе и тем легче становится найти попутную машину, что привлекает в систему новых пользователей, и так далее.
Эмитенты токенов утверждают, что могут стимулировать сетевые эффекты и циклы положительной обратной связи, хотя убедительных доказательств пока нет. Вероятно, успех будет зависеть от ликвидности каждого конкретного токена, то есть того, как часто им станут расплачиваться. В случае проекта Brave опасность состоит в том, что миллиарды выпущенных токенов будут расцениваться как долгосрочное капиталовложение и инвесторы предпочтут их накапливать, изымая из оборота. Если это произойдет, цена токенов не сможет адекватно отобразить рыночную стоимость пользовательского внимания. Здесь необходима критическая масса используемой валюты, а не накопленные запасы.
Модель Brave предусматривает стратегию выпуска токенов для решения подобных проблем. Компания отложила 300 миллионов токенов в отдельный фонд «для привлечения пользователей». Так, например, планируется переводить небольшое количество токенов на встроенный электронный кошелек пользователя, когда он устанавливает браузер. Соответственно, токен становится инструментом поощрения и раскрутки, создания сетевого эффекта.
«Мы с самого начала хотели заложить в программу механизм, который позволит выдавать пользователям небольшое стартовое вознаграждение», — говорит CEO Brave Брендан Эйх
[100]. Эту стратегию подсказал Эйху многолетний опыт работы в Кремниевой долине, где он создал универсальный язык программирования JavaScript, а затем стал одним из основателей компании Mozilla. Со временем он осознал, что инвесторы неохотно финансируют маркетинговые уловки по привлечению пользователей и что издержки на раскрутку уменьшают долевое участие основателей и первых вкладчиков. «Однако токены позволяют поощрить пользователей без всяких финансовых последствий», — добавляет Эйх и уточняет, что токен, в отличие от доллара, — «валюта социального кредита, не вызывающая девальвации фондов».
Давайте разберем это утверждение. Расходы (каковы бы они ни были) на выдачу токенов новым пользователям ложатся на плечи уже существующих их держателей; конечно, за счет этого их доля в общем фонде уменьшится. Но если, как предполагает компания Brave, вознаграждение новичков породит мощный сетевой эффект от расширения охвата, рост цен на токены с лихвой покроет все убытки. Суть идеи в том, что все издержки и риски несут пользователи Brave как сообщество (социум), а не сторонние инвесторы. Вот что подразумевает Эйх, когда говорит о социальном кредите.
Однако молниеносная распродажа токенов Brave вызывает и другие опасения. В частности, крупные инвесторы моментально перехватили инициативу, предложив высокие комиссии майнерам эфира. Майнеры биткоина, ограниченные размером блока в 1 мегабайт, предпочитали транзакции на большие суммы. Примерно так же и смарт-контракты Brave быстро вывели крупных покупателей вперед очереди. После того как миллиард токенов разлетелся за двадцать четыре секунды, выяснилось, что они осели всего-навсего на 130 счетах и двадцать самых крупных закупок покрыли более двух третей от общего количества. Такой дисбаланс вызвал неудовольствие многих инвесторов.
Некоторые полагают, что проблему породила предварительная фандрайзинговая распродажа на сумму 35 миллионов долларов, оставившая слишком мало доступных токенов, что и объясняет агрессивную стратегию анонимных покупателей, которым удалось добиться преимущества в системе
[101]. Однако, по мнению других экспертов, компания Brave, решив ограничить прием средств, поступила с инвесторами справедливее, чем, скажем, блокчейн-стартап Tezos, у которого после рекордного сбора в 232 миллиона долларов на счетах оказалось гораздо больше, чем требовалось, из-за чего доли инвесторов обесценились
[102]. Что же касается Брендана Эйха, то в интервью порталу CoinDesk он пожаловался, что было сложно нанять «таланты из Эфириума», отчасти из-за девятизначных сборов, которые позволили стартапам вроде Tezos обойти Brave в погоне за лучшими программистами
[103].
