Среди слушателей Смита были руководители UBS, Morgan Stanley и DTCC — финансовой корпорации, которая отвечает за проведение большинства сделок по ценным бумагам в США. Присутствовал и Дункан Нидерауэр, бывший СЕО Нью-Йоркской биржи (хотя и не как представитель «старой гвардии», а скорее как инвестор в новый стартап).
Смит начал презентацию с очень простого обещания: сэкономить банкирам время и деньги — много денег. Он представил продукт, который мог сократить весь длинный и сложный процесс продажи и передачи ценных бумаг (занимающий дни, а то и недели) до нескольких кликов мышью и пары минут. Аудитория увидела платформу Smart Securities, слегка похожую на страницу оплаты сервиса Amazon. Там были поля для всех параметров долгового инструмента: имя эмитента, сумма, процентная ставка, срок погашения, когда вступают в силу обязательства эмитента и т. п. В данном случае продавалась облигация, выпущенная компанией-инвестором SenaHill Partners, владевшей долей акций Symbiont. Марк Смит заполнил все нужные поля, нажал кнопку «Выполнить» и продолжил презентацию. Несколько минут спустя он сообщил, что уже пришло подтверждение. Облигация была продана и куплена; вся транзакция заняла буквально две минуты — резкий скачок по сравнению со стандартным сроком проведения таких операций на финансовых рынках США, составлявшим на тот момент двое суток.
Это означало, что риск невыполнения корреспондентом или посредником своих обязательств можно значительно снизить. А риск весьма серьезен — по оценкам DTCC, такие сбои ежедневно уносят более 50 миллиардов долларов на одном только рынке бумаг Казначейства США
[165]. Инвесторы нередко используют двухдневное «окно» для выдачи краткосрочных займов из тех средств или ценных бумаг, которые уже обещаны по сделке, но не успевают собрать долг, когда приходит пора оплатить счет. Случается, что третья сторона, которой «одолжили» ценные бумаги, решает сыграть на понижение, то есть продать бумаги в надежде, что их цена упадет, а затем не может найти того, кто продал бы их обратно по сниженной ставке. Все это оборачивается убытками для истинного владельца активов. Решение этой проблемы позволило бы высвободить триллионы долларов, которые инвесторам приходится держать про запас для покрытия подобных рисков.
В тот день компания Symbiont впервые показала возможный путь будущего развития. За прошедшие несколько лет было предпринято много попыток создать блокчейн-систему для традиционной индустрии финансов. Теперь Уолл-стрит уже не смеется над биткоином, а пытается разработать собственную версию.
Уолл-стрит ищет альтернативу: приватные блокчейны
Хотя поклонники биткоина весьма скептически относятся к закрытым блокчейнам, Уолл-стрит продолжает экспериментировать с этим форматом. «Усеченные» версии биткоина сохраняют элементы мощной криптографической защиты и принципы работы сети, но вместо энергоемкой модели консенсуса с «доказательством проделанной работы» опираются на старые, предшествовавшие биткоину протоколы. Пропускная способность прежних моделей была выше, хотя они не могли обеспечить сравнимый уровень защиты без централизованного механизма контроля, отвечающего за идентификацию и авторизацию пользователей.
Банковские модели в основном применяли созданный в 1999 году алгоритм консенсуса, известный как PBFT (practical byzantine fault tolerance, или «задача византийских генералов»). Он гарантировал всем авторизованным контролерам реестра, что их действия не скомпрометируют общую запись, даже если в их рядах окажется злоумышленник. При такой системе компьютеры вносят обновления в реестр только после сбора определенных свидетельств подтверждения со всей сети.
Закрытые, приватные блокчейны с ограниченным доступом вызывали у разработчиков куда меньше энтузиазма, чем глобальный посыл Эфириума — избавить мир от любых посредников — или распродажи токенов, собиравшие десятки и сотни миллионов долларов. Помогать банкам сэкономить на операциях с ценными бумагами куда скучнее. Однако у Уолл-стрит толстые кошельки, а это всегда привлекает кадры. К примеру, в разгар «гражданской войны» Биткоина инвесторам удалось переманить нескольких крупных разработчиков и поклонников криптовалюты. Их утомило отсутствие прогресса в эксперименте Накамото, а финансисты предложили возможность создать нечто собственными руками, не впутываясь в мучительные дебаты с аморфным раздробленным сообществом.
Наибольшую пользу из ситуации извлекла исследовательская компания R3 CEV, ориентированная на финансовый сектор. Руководство R3 мечтало о распределенном реестре, который, с одной стороны, собрал бы все плюсы мгновенной проводки ценных бумаг и межотраслевой синхронизации учета, а с другой — встроился бы в сложную систему банковских правил и позволил бы всем участникам сохранить конфиденциальность данных. К весне 2017 года консорциум, возглавляемый R3 CEV, насчитывал более ста компаний. Каждая платит годовой членский взнос в размере 250 тысяч долларов и получает доступ к новейшим разработкам лабораторий R3. Кроме того, в 2017-м основатели компании привлекли около 107 миллионов долларов инвестиций, преимущественно от финансовых структур. Частично эти средства ушли на наём таких специалистов, как Майк Хирн — один из главных разработчиков Биткоина, который расстался с криптовалютным сообществом из-за ожесточенных внутренних конфликтов
[166]. Кроме того, R3 привлекла к работе другого знаменитого криптобунтаря — Йена Григга, позже перешедшего в компанию EOS. В 2017 году научно-технический отдел R3 возглавил весьма известный и уважаемый в блокчейн-сообществе Ричард Гендал Браун. Таким образом, в компании подобрались весьма ценные инженерные кадры.
Еще раньше научным директором лабораторий R3 стал Тим Суонсон — блокчейн-аналитик, который пережил краткий период увлечения биткоином, но позже разочаровался в идеологах криптовалюты и превратился в яростного критика биткоина, злорадствовавшего по поводу всех его неудач. Примерно на тех же позициях стоял Престон Бирн, главный юрисконсульт компании Eris Ltd, позже переименованной в Monax. Компания разрабатывала закрытые блокчейны для банков и прочих организаций. Когда Бирн в соцсетях не выражал свои весьма пестрые политические взгляды — в поддержку Трампа, против выхода Британии из ЕС, за Вторую поправку, за криптографию, против открытого ПО, — он по обыкновению высмеивал фанатов биткоина. Для Суонсона, Берна и их единомышленников раскол и хаос в лагере Биткоина стали настоящим праздником.
Однако все их насмешки над биткоином можно было адресовать и им самим. Хоть консорциум на базе R3 и заработал очки в сфере высоких технологий, наняв Хирна, Гендал-Брауна и Григга, само его руководство буквально просилось на карикатуру с подписью: «Клуб старожилов Уолл-стрит». Все его девять банков-основателей — Barclays, BBVA, Австралийский банк Содружества, Credit Suisse, Goldman Sachs, J.P. Morgan, Королевский банк Шотландии, State Street и UBS (кроме двух — BBVА и Австралийского банка Содружества) — фигурировали в списке Совета по финансовой стабильности 2016 года как глобальные системообразующие банки. Это не просто крупные банки, чья непомерно раздутая отчетность опасна для внутреннего рынка их страны; здесь речь идет об особой категории. Кредитные портфели этих банков настолько велики, что в случае краха может пострадать вся мировая экономика. А ведь некоторые из них уже столкнулись с многомиллионными штрафами.
