Крупнейшие основатели Hyperledger, включая IBM, Digital Asset, Accenture, DTCC и Intel, привлекли к управлению проектом знаменитый консорциум Linux Foundation. Именно он создал ядро OC Linux, которая установлена на 90 процентах мировых серверов, широко применяется для работы роутеров, ресиверов цифрового телевидения и легла в основу операционной системы Android. История Linux — наглядный пример того, как открытая разработка ПО может привлечь ярчайшие таланты мира и породить удобную, надежную, универсальную технологию. К тому же для проекта Hyperledger был выбран исполнительный директор, известный своей любовью к открытым платформам: Брайан Белендорф, один из главных разработчиков веб-сервера Apachе и член совета директоров Mozilla Foundation и Electronic Frontier Foundat ion.
Все это очень важные сигналы. Имея перед собой чистый лист и сложнейшую задачу — разработать новую операционную систему для глобальной цифровой экономики, жизненно необходимо поощрять открытые инновации, чтобы революционные идеи не подавлялись напуганными контролерами. Джой Ито, глава медиалаборатории Массачусетского технологического института, напоминает: «В онлайн-экономике победили не первые замкнутые “интранеты” вроде системы Minitel от France Telecom или внутренние сети компаний AOL и Prodigy, а общедоступная сеть, возникшая благодаря паре открытых протоколов TCP/IP»
[175]. С тех пор открытую структуру интернета защищает ряд глобальных некоммерческих организаций (хотя полнота их власти вызывает некоторые опасения). Похоже, что и проект Hyperledger будет опираться на аналогичные принципы.
Тем не менее «звездный состав» руководителей Hyperledger вызывает организационные проблемы. Каждая компания должна защищать интересы своих акционеров, то есть настаивать на внедрении тех элементов программного кода, которые наилучшим образом подходят для их рода деятельности. Конечно же, в привилегированном положении оказываются компании с лучшими кадровыми ресурсами: они просто создают большую часть кода. Когда их интересы идут вразрез с интересами других участников проекта, внутренняя политика каждой компании перевешивает стремление к общей цели. «Подписать пресс-релиз легко. Трудно сделать все, на что замахнулись, — сказал Джим Землин, исполнительный директор Linux Foundation на первом собрании группы разработчиков Hyperledger в январе 2016 года. — Мы пытаемся руководить открытым проектом. Мы искусственным образом объединили людей, которые работают в очень разных местах. Так давайте же прислушиваться к точке зрения каждого из них»
[176]. Землин рассказал собравшимся, какой урок компания IBM извлекла из сотрудничества с Linux Foundation. Поначалу она вознаграждала разработчиков Linux в зависимости от количества строк кода IBM, внесенных в проект. Предполагалось, что IBM получит максимальную прибыль, если код операционной системы Linux будет оптимизирован для работы с продуктами компании: компьютерами, серверами и различными IT-решениями, которые IBM предлагает клиентам (особенно если тот же код будет не слишком совместим с продукцией конкурентов). Однако, по словам Землина, руководство IBM вскоре осознало, что выбрало далеко не самый удачный способ взаимодействия с открытым сообществом Linux. В итоге было решено поощрять программистов за работу, которая улучшает общее качество ПО. Оказалось, что это гораздо выгоднее и для IBM.
Пример был приведен неспроста, ведь к тому моменту IBM уже явно претендовала на ключевую позицию в проекте Hyperledger. На том же собрании в январе 2016 года корпорация представила 44 тысячи строк «чейнкода» для автоматизированных смарт-контрактов, фактически сделав безвозмездный взнос в разработку общего ПО для распределенного реестра Hyperledger, ныне известного как Fabric
[177]. С одной стороны, это можно расценивать как щедрый жест. С другой — это означает, что корпорация изначально пыталась повлиять на формат проекта. Со временем у многих сложилось впечатление, что система, которую представляло себе руководство IBM, «заточена» под узкий профиль компании: облачные сервисы и хранилища. Отвечало ли это интересам сообщества?
Конечно, и другие участники консорциума вносят вклад в форме кода и идей. Компания Digital Asset представила инструмент Global Synchronization Log для финансовых структур; разработчики Intel предложили программу Sawtooth Lake для подтверждения благонадежности вычислительных устройств. Однако мощный ход IBM сделал корпорацию ключевым игроком в экосистеме Hyperledger и повысил вероятность того, что именно ее интересы будут определять параметры кода и диктовать экономические приоритеты всего проекта. Подобные факторы тревожили и сообщество биткоина в период «гражданской войны». Пользователи по обе стороны баррикад знали, какие гонорары выплачивают компании некоторым разработчикам, и понимали, что те будут ратовать за или против увеличения блока в зависимости от взглядов своего работодателя.
Что касается проекта Hyperledger, то здесь интересы IBM прежде всего связаны с возможным применением блокчейнов в сфере логистики. Как упоминалось в предыдущей главе, компания уже использует свой код для оптимизации механизма разрешения споров между заказчиками и поставщиками. Когда Джерри Куомо, вице-президент IBM по вопросам технологии блокчейн, отчитался перед сообществом Hyperledger об успехе этого начинания, он представил веские аргументы в пользу приватных блокчейнов. Оказалось, что применить технологию блокчейн к последовательной записи транзакций можно и без помощи открытых систем. Однако Джерри Куомо невольно показал и другое: как деловые интересы наиболее влиятельных членов могут отвлечь консорциум от разработки по-настоящему инновационной открытой системы. Вскоре стало очевидно, что руководство IBM увидело в совместном проекте прежде всего возможность вернуть себе клиентов — особенно тех, кто бился над оптимизацией цепей поставок. Через год компания запустила собственный блокчейн-сервис, благодаря чему слово «блокчейн» впервые прозвучало в телевизионной рекламе. Клиентам предлагалось объединиться с контрагентами в цепи поставок и создать приватный блокчейн со структурой, полностью интегрированной с уже существующим облачным сервисом IBM. Поручить IBM хранить данные из вашего реестра — то есть обратиться к «доверенной третьей стороне» — значит отказаться от революционной, свободолюбивой природы блокчейна.
Подобная манипуляция стала отчасти возможна за счет ложных представлений, связанных с термином «облачные хранилища». Когда IBM, Amazon, Google или любой другой провайдер облачных технологий хранит ваши файлы или предоставляет вам доступ к сторонним облачным сервисам, все операции выполняются на вполне конкретных серверах, принадлежащих этой компании. Они хозяева, а мы арендуем у них место на сервере. Многим кажется, что «облако» — это аморфная, децентрализованная система, однако на самом деле это предельно централизованная технология, целиком зависящая от посредника.
