И вот здесь как раз могут помочь блокчейны, смарт-контракты и токены. Стартап WeTrust, который консультирует Майкл Кейси, использует технологию блокчейн для автоматизации, структурирования касс взаимопомощи и встраивания в них поощрительных механизмов на основе токенов, что должно стимулировать добросовестное выполнение обязательств всеми участниками группы. Более того, возникает возможность добавления новых участников — не обязательно знакомых со всеми остальными, как в традиционных «кубышках». В отличие от банковских процедур, которые требуют все новых и более изощренных подтверждений идентичности, этот механизм понижает барьер доступа, перекладывая часть задач на саму систему, так что «знать клиента в лицо» уже не столь важно.
Вне зависимости от того, насколько эффективной окажется модель WeTrust, она в любом случае подскажет, как увязать новые системы алгоритмического распределенного доверия со старыми, глубоко укоренившимися структурами общественных отношений. На наш взгляд, крайне важно, чтобы проблемы беднейшего населения Земли не решались «сверху» инвесторами из Кремниевой долины, которые уверены, что знают, как это делать. Все решения должны приниматься в индивидуальном порядке, с учетом культурной специфики и социального устройства каждого отдельно взятого сообщества.
Безусловно, такие инициативы, как WeTrust, с их стремлением понизить барьеры доступа и обеспечить финансовую инклюзию, нужно приветствовать. Но не будем забывать, что в каждой культуре своя система идентификации. В той или иной форме вопрос об идентичности возникает всегда. Однако если подумать, что мы вкладываем в понятие «идентичность», о котором пойдет речь в следующей главе, мы обнаружим, что оно весьма неоднозначно, а в эпоху интернета связано с проблемой безопасности и социальных конфликтов. Именно в этой сфере сегодня рождаются наиболее радикальные идеи относительно применения технологии блокчейн.
Глава 8. Суверенная идентичность
* * *
До недавнего времени пятерку крупнейших институтов, занимающихся подтверждением личности, по умолчанию составляли правительства пяти крупнейших государств с самым большим населением — Китая, Индии, США, Индонезии и Бразилии. Однако в наши дни эту миссию выполняют новые, весьма могущественные инстанции, причем не прибегая к стандартным государственным инструментам вроде свидетельств о рождении, паспортов, удостоверений личности и т. п. Поразительно, что три из этих новых структур уже вошли в ту самую пятерку мировых лидеров, — это Facebook, Google и Twitter. Теперь они верифицируют наши заявления о том, кто мы такие. Заводя аккаунты в социальных сетях, мы фактически создаем онлайн-идентичность, которую третьи стороны могут использовать для проверки наших личных данных. Отсюда и растущая популярность технологии единого входа (SSO, single sign-on), позволяющей переходить с сайта на сайт без повторной авторизации. Сколько же «идентичностей» обслуживают эти техногиганты? Число подписчиков Facebook уже превысило два миллиарда; Google и Gmail насчитывают 1,2 миллиарда пользователей; платформой Twitter регулярно пользуются около 320 миллионов человек. Если существует объективная мера влияния этих компаний на нашу жизнь, то она, пожалуй, такова: информация, которой они располагают, в буквальном смысле определяет, кто мы есть.
Этот вид корпоративного вторжения в частную жизнь вызвал бурную негативную реакцию в странах Запада. Обнародованная Эдвардом Сноуденом информация о мониторинге персональных данных спецслужбами США затрагивала и подобные компании, что вывело проблему в публичную плоскость. В пьесе Джеймса Грэма «Частная жизнь» со знаменитым Дэниелом Рэдклиффом в главной роли зрителям весьма наглядно объясняют, каким образом в их смартфонах и планшетах накапливаются персональные данные и как эта информация может быть использована против них — например, когда компания Uber выводит карту поездок пассажира на гигантский дисплей посреди городской улицы. (Кстати, в пьесе использован и документальный видеоролик с участием самого Сноудена.)
Однако если в развитых странах слишком пристальное внимание к нашим «цифровым следам» вызывает протест, то третий мир сталкивается с противоположной проблемой — недостатком подтвержденной информации. Даже вполне законопослушным гражданам нередко бывает нелегко подтвердить свое имя и репутацию. По данным Всемирного банка, 2,4 миллиарда человек во всем мире не имеют официальных документов, что лишь усугубляет проблему
[200]. И дело не только в том, что они не могут открыть счет в банке, подать заявку на кредит, выехать за границу и т. д. Отсутствие документов делает их легкой мишенью для преступников. В результате исследования, проведенного под эгидой ЮНЕСКО в горных районах Таиланда, выяснилось, что отсутствие внятного гражданского статуса и удостоверяющих бумаг — величайший фактор риска для детей, вовлекаемых в торговлю живым товаром
[201]. В глазах закона эти дети не существуют; их передвижения крайне сложно отследить. Поэтому они регулярно становятся жертвами чудовищных преступлений. Любой лагерь для беженцев как магнит притягивает к себе торговцев детьми, готовых воспользоваться их уязвимым положением.
Бывший банкир и финансовый технолог Джон Эдж ощутил потребность заняться решением этой проблемы после просмотра документального фильма «Мина» о судьбе индийской девочки, похищенной из дома и вовлеченной в проституцию. Когда Эдж изучил работу групп, занятых спасением «неучтенных» детей, ему пришла в голову мысль, что технология блокчейн могла бы стать универсальным средством подтверждения личности, если создать на ее основе глобальный, защищенный от фальсификации реестр персональных данных. Эдж основал организацию под названием ID2020, поскольку ее изначальной целью было обеспечить надежные цифровые удостоверения личности всем детям мира к 2020 году. (Позже формулировка задачи была изменена, чтобы вписать ее в более реалистичный проект ООН: выдачу официальных документов всему населению планеты к 2030 году.) Конечно же, Джон Эдж понимал, какие проблемы придется решить, прежде чем его мечта об универсальном блокчейн-реестре станет явью. Например, кто гарантирует достоверность сведений о ребенке? Кто будет отвечать за сохранность и неразглашение уникального ключа, дающего доступ к личной информации, до совершеннолетия ребенка?
В мае 2016 года Эдж заключил договор с ООН, в рамках которого предполагалось вызвать представителей пятидесяти технологических компаний и аналогичное количество дипломатов и эмиссаров неправительственных организаций на саммит ID2020, чтобы обсудить, как цифровые технологии, и прежде всего блокчейн, могут помочь в решении проблемы идентификации. Вскоре, однако, выяснилось, что воззрения «технарей» существенно отличаются от убеждений и методов правительственных чиновников. В глазах дипломатов официальные, выданные государством документы — паспорт, водительские права, свидетельство о рождении — наделены едва ли не сакральной силой. Выпуск таких бумаг и подтверждение личности гражданина — прерогатива государственных органов. Инженеры, напротив, скептически относятся к государственным институтам и не хотели бы давать им в руки неограниченную власть. Поэтому из их лагеря неоднократно доносилось словосочетание, которое в итоге стало лейтмотивом саммита, — «суверенная идентичность». Суть идеи вкратце такова: людям лучше самим заняться подтверждением персональных данных, используя тот массив информации о себе, который каждый из нас накапливает и хранит в течение жизни (а не отдавать его в распоряжение правительства). Как видим, это гораздо более автономная концепция, чем у чиновников.
