– Ничего, дружище, это последний концерт, и после него ты отправишься домой, – дружески похлопал его по плечу я. Я умею быть дружелюбным и внимательным. И потом люди почему-то думают, что мы реально становимся друзьями. Но это не так. Чтобы стать моим другом, надо хотя бы получить кружкой по голове, как Марс. У меня вообще есть правило трех лет. Только после трех лет общения я могу назвать человека другом. Может быть. Если звезды сойдутся.
– Вы должны зажечь в Нью-Корвене, – кивнул Эдди, и мы чокнулись бокалами с соком вместо пива. Стив постарался, чтобы и музыканты могли пить только в гримерных. И то заставлял следить стаффа, чтобы это было в пределах нормы.
– Зажжем, чувак.
– Главное, чтобы там не было такого же мужика, который поставил камеру, – хохотнул Эдди и добавил с заговорщицким видом: – Его, кстати, нашли на днях. Я случайно услышал.
– Какого мужика? – не понял я.
– Ты что, забыл? Того, который был в том городе, в России… Не помню названия, – отозвался Эдди. – Он пробрался в гримерку Октавия, с которым ты потом поменялся, и поставил камеру.
У меня пересохло в горле.
– Подожди. Это же была девушка. Рыжая, – нахмурился я.
– А, нет! Рыжая ни при чем, – беззаботно махнул рукой Эдди. – Там же охрана открыла запись после того, как рыжая убежала, а ты ушел. И они увидели, что камеру мужик ставит. Из местного концертного агентства. Но он, правда, слинять успел. Сначала думали, что рыжая его соучастница, а потом чувак один признался, что он в гримерку пришел, чтобы найти кольцо, а рыжая его застукала и выгнала. Сама стала искать. А тут и ты появился. Короче, рыжая крошка невиновна.
– Что ты сказал? – переспросил я, чувствуя, как сердце пропустило удар.
Невиновна. Мне захотелось найти Стива и придушить его. Какого дьявола он молчал все это время?!
– А ты не знал? – удивился Эдди.
– Нет. Не знал. – Мой голос больше не звучал дружелюбно. Он был холоден, и внутри меня тоже был холод. Холод ярости. У меня руки дрожали от этой ярости. Перед глазами стоял образ рыжей, по щекам которой катились слезы.
«Пусть извинится. Мне не нужны деньги – мне нужна искренность», – услышал я свой голос, пропитанный ядом.
«Простите меня за то, чего я не делала, – сказала Наташа. – Если вам удобнее свалить на меня чужой проступок, пусть будет так. Мне не привыкать. Я часто остаюсь виноватой в том, чего не делала. И сейчас тоже побуду козлом отпущения. Ведь так будет легче для всех, верно? Ах, да, за пощечины извиняться не стану. Заслужил».
У меня перед глазами запрыгали алые искры. Вот же черт! Я реально унизил ее! Заставил признать вину за то, чего она не делала!
Мне словно сигарету о сердце затушили.
– Да об этом мало кто знал, – махнул рукой Эдди, не понимая, что со мной творится. – Главное, что морда Октавия не засветилась, а на остальное плевать… Стой, ты куда?!
Не слушая его, я вскочил с места и погнал в другой конец салона, едва не сбив с ног симпатичную стюардессу с подносом.
Стив спал у иллюминатора, надев наушники. И когда я схватил его за грудки и слегка приподнял, он испуганно заорал, разбудив всех, кто спал рядом.
– Вставай! – крикнул я, скрывая с него наушники и кидая их на пол. Правда, получилось не на пол, а в Визарда, который сидел рядом. Он невозмутимо поймал их, положил рядом и снова закрыл глаза, будто ему было все равно.
– Мы что, падаем? – заорал Стив спросонья.
– Ты возможно и упадешь, потому что я выброшу тебя, понял? – прошипел я ему на ухо, не отпуская ворот футболки.
– Какого черта, Кезон? – рявкнул Стив. – Обкурился?
– Рыжая.
– Что – рыжая?
– Ты не сказал мне о ней, – выдохнул я ему в лицо.
– О какой рыжей? Отпусти меня, идиот! – попытался тот оттолкнуть меня. Не получилось. Если я вцепился, то больше не отпускал. И он знал это.
– Рыжая, которую мы обвинили в том, что она повесила камеру в гримерке Октавия, – ледяным тоном сказал я.
В глазах менеджера отразилось недоумение. И только потом, пару секунд спустя, появилась искорка понимания.
– А-а-а, эта… Да я сам об этом уже забыл, – искренне ответил он. – Охрана включила запись и увидела, что камеру принес другой человек. Помощник шефа в том агентстве. И ты бы узнал об этом, если бы не свалил сразу, как истеричка!
– А потом ты почему мне не сказал? Почему? Почему, а?
– Потому что ваше высочество сбежало из отеля, – неприятным голосом напомнил Стив. – И решило, что в следующий город прилетит само. Отпусти меня, Кезон, клянусь, иначе я разозлюсь сейчас.
Я нехотя отпустил его и выпрямился. Сказать в ответ было нечего.
– А потом? Почему потом не сказал? – спросил я тихо.
– Потому что я забыл, – нахмурился Стив, поправляя одежду. – Разве это так важно? Главный в агентстве обещал сам во всем разобраться. Найти этого урода. Не в полицию же я должен был обращаться? Да мне вообще плевать на всех них. Главное, Октавий в безопасности. И вы все – тоже. Если мы снова полетим в Россию, я больше не буду связываться с ними. Найдем другое агентство.
– А то, что обвинили невинного человека черт знает в чем, – на это тебе тоже плевать? – спросил я, все так же видя перед собой ее заплаканное лицо.
– Честно? Плевать, – жестко ответил Стив. – Но я распорядился дать ей денег и принести извинения. Ее шеф сказал, что все сделает. Так что думаю, твоя подружка не в обиде. Забудь об этом.
Разве я мог забыть?
Я был козлом. Я реально был козлом. Я такое делал, что меня могли заклеймить моральным уродом.
Но я ненавидел несправедливость.
Мне было стыдно перед рыжей. Если бы не я, она бы не испытала все те унижения.
Несколько хлестких и грубых фраз – я сказал их громко и с чувством.
– Слушай, Кезон, – заткнись, пожалуйста, я спать хочу, – раздался голос Марса. – Иначе я тебе вломлю.
– А я буду держать, – сонно добавил звукорежиссер.
– Понял-понял. Ухожу. Прости, Стив, – улыбнулся я менеджеру улыбкой Моны Лизы и ушел.
Эта Наташа была мне никем.
Обычной девчонкой, которая к тому же хейтила мою группу.
Наглой, раздражающей и высокомерной.
Но, несмотря на это, чувство вины грызло меня. Как будто бы это я подставил ее!
С помощью Эдди я попытался связаться с ней через ее шефа, того качка, на которого она заглядывалась. Но оказалось, что она пропала. Просто взяла и растворилась среди людей, словно дым, так и не узнав правду и не получив денег Стива как компенсацию за унижение.
Но было нечто, что знал я и не знали другие. Дом, возле которого я встретил рыжую. Катин дом. Я помнил балкон, с которого сумасшедшая бабка вывалила на меня мусор. И не знал, поехать ли мне самому к Наташе или попросить кого-то другого извиниться от моего имени.
