— Хватит ныть, Щука, — он отбросил в сторону огрызок груши, — Как ребёнок, прям. Пусть уснут все.
Оба гостя сидели рядом на корточках, прислонившись спинами к забору участка Шантонов.
Вика, увидев гостей, усмехнулась и, не мудрствуя лукаво, пристроилась в трёх — четырёх шагах от них. Она слушала разговор и ждала начала их действий.
Зная массу приёмов членовредительства, Вика хотела в подходящий момент, не прибегая к радикальному решению вопроса, просто нанести одному из них или обоим, если понадобится, травмы, которые сделают их миссию невыполнимой.
Только проделать это она хотела так, чтобы её вмешательство в события оказалось не обнаруженным.
— Из-за тупой молодой клушки, столько предосторожностей, — пробубнил Щука, — Темно уже. Можно брать и тащить к Киту. По пути разложим. Я знаю пару хороших местечек, где это можно будет спокойно сделать. Так-то девка красивая. Позабавимся на славу.
«Купец» вздохнул.
— Не знаю, насколько эта курица тупая, но вот ты-то, точно, тупой, Щука, — он даже не поворачивал головы, когда говорил со своим напарником, — Там пацан в доме и трое рабов. Крик поднимут. Ты забыл, что Кит сказал? Шума не поднимать. К тому же, глупая твоя голова, откуда ты знаешь, кто её топчет? Может, даже кто-то из аристократов. Денег-то у девки, походу, немало. Откуда? Не всё тут просто. Хочешь неприятности Киту доставить?
— Да какие неприятности? — хохотнул Щука, — Одни приятности с такой-то девахой. Рабы пикнуть не посмеют. Пацанёнка прибьём. А эту…
Толстый, не дав тому договорить, вдруг, неожиданно для крепыша, резко встал и схватил его за горло железной хваткой.
— А, насчёт позабавиться, — он, держа своего напарника за глотку, резко поднял его на ноги. Вике даже показалось, что Толстый сейчас Щуке голову оторвёт, — То Кит с тобой позабавится, сучонок. Побудешь у него девочкой, — он тряхнул гнусавого так, словно тот был тряпичной куклой — силы в Толстом, похоже, было немеряно, — Попробуй, только, ещё какие-нибудь свои дурацкие предложения делать. Понял?
Вика была изумлена, как быстро добродушный «купец» превратился в матёрого уголовника.
— Прости, Толстый.
Урок на младшего напарника подействовал хорошо — Щука замолчал и даже старался не смотреть в сторону старшего. Дальше, они довольно долгое время сидели молча. Толстый продолжал всё время что-то жевать, доставая всякую снедь из, видимо, заранее приготовленного, небольшого мешка с продуктами.
Планы Кита насчёт неё Вике теперь были совершенно понятны.
Молодая девушка пришла с крупной суммой денег, довольно легко с ними рассталась — значит, денег у неё полно. Пришла сама в сопровождении наёмных охранников — значит, ни мужа, ни старшего брата, ни отца нет. Во всяком случае, по-близости.
И, в то же время, откуда-то у неё немалые деньги были? Значит, имеет богатого покровителя. Вполне возможно, из аристократов.
Поэтому, её и будут стараться взять, как говорится, без шуму и пыли.
Вике не совсем было понятно, зачем Киту, владельцу респектабельной, по местным меркам, таверны, заниматься такими тёмными делишками. Но, по всей видимости, для него образ успешного ресторатора — это лишь прикрытие.
— Вот теперь, кажется, пора.
Исходя из чего, Толстый так решил, Вика не поняла. Но, раз, пора, значит, пора.
Она вместе с ними прошла к своему забору и, увидев, что они собрались через него перебираться, сама, без помощи заклинания Прыжок, легко его преодолела — полученным навыкам Вика, с каждым разом, радовалась всё больше.
— Давай, ты первый, — негромкий голос Толстого был спокоен.
Щука зацепился руками за верх, подтянулся, перевалился и спрыгнул вниз.
Высота забора была небольшой, полтора человеческих роста. Казалось бы, что могло произойти, при преодолении такого несерьёзного препятствия? Но ведь бывает же, что и на ровном месте спотыкаются, и, говорят, что иногда и в луже тонут.
Вика, словно, видела себя со стороны. Как она продвигается ещё на пару сантиметров чуть дальше. Вот, она немного приседает, чтобы обеспечить нужный угол толчка. Как она сдвигается правее и ловит момент приземления Щуки, чтобы мягко подправить его голеностоп — совсем чуть-чуть, совсем легко. И случилось маловероятное, в таких обычных, простых обстоятельствах невозможное.
Как Щуке удалось сдержать истошный вопль, будет знать теперь только сам Щука. Наверное, внушение от Толстого, полученное перед этим, его дисциплинировало. Но и утробный протяжный рык боли, раздавшийся из быстро им зажатого ладонью рта, был в ночной тишине хорошо слышен.
— Ты чего? — кинулся к своему напарнику Толстый, тоже преодолевший забор.
Спрашивал он шопотом, хотя, при той громкости стонов, которые издавал Щука, понижать голос уже не имело смысла.
Толстый тщётно пытался в темноте — забор ещё и отбрасывал тень от луны — разглядеть, что произошло с его подельником. Заклинания Ночное Зрение, в отличие от Вики, у него не было.
— М-м-м…, - Щука боялся открыть рот для ответа — мог не сдержаться и перепеолошить своим воплем весь квартал.
Конечно же, подобным образом, она могла травмировать и главного из парочки бандитов — в арсеналах асассинов и ниндзей была масса совсем незаметных и скрытных способов чреновредительства, но Вика здраво рассудила, что две травмы, практически одновременно полученные, по-сути, на ровном месте, явно будут выглядеть неестественно.
Да и нужно ли это? Теперь, имея не помощника, а обузу в виде травмированного подельника, может ли Толстый что-то предпринять?
— Да перестань ты крутиться, бестолоч! — уже в полный голос сказал он, поняв, что его напарник, похоже, выбыл из строя.
Вообще-то, Вика организовала Щуке обычный вывих стопы, хотя, при желании, могла бы устроить и перелом ноги. Но решила не перебарщивать — и так сойдёт.
— Б-больно! — разжав рот выкрикнул тот.
В Ночном Зрении Вика видела, как по лицу бандита текут обильные слёзы, прям, как у ребёнка.
На веранде, где спали её рабы, послышался шум, и через короткое время, на её пороге показался Рудий.
Вика еле сдержала смешок — в одних подштанниках, с голым торсом, босиком, с масляным фонарём в левой руке и палкой в правой, Рудий, на самом деле, выглядел прикольно.
— Вы кто такие? — спросил он, вытягивая вперёд руку с фонарём и приподнимая руку с палкой.
На веранде, Вика знала, имелся и топор, но рабу, взять его в руки, даже мысль не пришла — использовать какое-либо оружие, а топор, в данном случае, рассматривался бы именно так, рабам запрещалось категорически, под страхом долгой мучительной смерти. Даже для защиты своей жизни или жизни своего хозяина.
А вот защищать хозяев просто с помощью своей физической силы или каких-нибудь предметов, не относящихся к оружию, вполне допускалось.
