Задуматься о замеченных странностях Енга не успела - на сценку вернулся бард, который некоторое время перекусывал и выпивал за одним из сдвинутых двойных столов, куда его пригласила компания молодых парней и девушек.
Бард взял в руки гитару, какое-то время подтягивал и ослаблял струны, и, наконец, запел.
Он пел о юноше и девушке, описывая, какими они были красивыми, и как любили друг друга. Как он часто ей дарил цветы и подарки, а она ждала его целыми днями.
Затем музыка стала тревожной, и певец поведал, как парень, живший в соседней деревне, пошёл через лес к своей любимой, а в лесу повстречал разбойников. Как он сильно с ними бился голыми руками, но всё равно погиб в неравной схватке. А девушка его не дождалась, а узнав о его гибели, утопилась.
Будь сейчас в этом зале хозяин этих мест барон Ферм, он же граф ри,Шотел, он бы рассмеялся от этой слащавой и глупой басни.
Но у присутствующих в зале было другое мнение. Мужчины бурно стали стучать по столам, а женщины и девушки ревели в полный голос. Енга и Уля не были исключением.
Заплаканная рабыня-официантка, видно, работая, тоже слушала, всхлипывая, принесла бутылку вина, небольшую вазу мочёных яблочек и ягод и тарелку сырной нарезки.
- Давай стукнемся стаканами, так иногда делают в дальних странах, - утерев платочком слёзы, оставившие на её лице какие-то странные, хотя и еле заметные, потёки, произнесла Уля и подняла стекляный стакан.
Нечай уже налил вина и Енге из той бутылки, что была у них. Когда Енга стала подносить свой стакан к улиному, она невольно обратила внимание на холёные руки её новой знакомой. У ткачих или прядильщиц, кем, если судить по простенькому платьицу, была Уля, таких рук быть не может.
Но эта мысль прошла в голове Енги по краю сознания. Она всё ещё была под впечатлением от печальной истории барда, и не забывала цель, с которой она прибыла в этот кабак.
- С тобой что-то случилось? - участливо спросила Уля.
- Нет. Всё в порядке, - замотала головой Енга.
Уля попыталась настоять на ответе, но тут бард снова запел. На этот раз это была смешная песенка про мельника и мельничиху. Уля смеялась, а вот Енге было не до смеха.
- Давай, ты мне расскажешь, я же вижу, что у тебя какая-то беда. Может мы тебе чем поможем?
В голосе Ули было столько участия, а её жених смотрел так доброжелательно, что Енга не выдержала и рассказала им почти всю свою жизнь. Если Нечай слушал несколько отстранённо, то вот Уля смотрела и слушала очень внимательно. Иногда, правда, отворачивала голову и, когда углубившаяся в свои воспоминания и переживания Енга ничего не видела, тайком проводила платком по глазам.
Девушка была родом из Банта, одной из центральных провинций Винора. Когда их поселение было разграблено и сожжено наёмниками герцога ре,Винора, уцелевшие жители собрали из остатков имущества обоз и пустились в бега на юг королевства, не затронутый войной.
По пути, даже на их скудный скарб, нашлись желающие - банда разбойников напала и разграбила остатки имущества. Енге с женихом и её старшему брату с женой и двухлетним сыном удалось убежать в лес и спрятаться от бандитов.
Дальше они шли уже впятером, если считать и маленького Ниша. Питались найденными в лесу ягодами и грибами и постоянно голодали.
Уже на территории баронств, её жених на одном из полей сорвал две тыквы, но был пойман поселковыми сторожами. Их, тогда, всех поймали, долго били и бросили в яму, где они и просидели больше декады.
Еду и воду им, правда, давали, но маленький Ниш всё равно умер.
Потом их передали городской страже Нерова, и они из поселковой ямы переселились в городскую тюрьму, где ожидали своей участи многие десятки таких же бродяг.
Её жениха, как провинившегося в воровстве, казнили одним из первых. Ему отрубили руки и повесили вниз головой - частая казнь для воров.
Енгу с братом и его женой, почти обезумевшей от смерти ребёнка, побоев и недоедания, тоже должны были повесить за бродяжничество. Но в город приехал господин Гури, управляющий барона Ферма и выкупил всех бродяг для своего хозяина.
Они с братом и его женой, все были из семей потомственных горшечников, и работу нашли себе достаточно быстро.
Холопить и обращать их в сервов или даже в рабов, барон не стал, хотя имел на это право.
Поэтому, как только они устроились в баронстве, брат сразу стал прилично зарабатывать, да и Енга с невесткой научились наносить на глину красивые рисунки. Они так и держались друг друга.
Дела пошли в гору, особенно, после того, как получили заказ на изготовление огромного количества керамической плитки, которую у них потом забирали и везли к магам на укрепление, чтобы использовать для устройства тротуаров во Пскове и других городах и замках.
Платили щедро, так что удалось построить дом в два этажа, жена брата ждала ребёнка, и Енга сама стала задумываться об устройстве своей судьбы - не вечно же жить с братом, хоть и любимым.
Тут и пришла беда, тем более ужасная, что совершенно неожиданная.
Рядом с кварталом горшечников был квартал кожевников. Когда-то, когда Промзона ещё не разрослась до нынешних размеров, между ними было довольно большое расстояние, которое со временем становилось всё меньше.
Кожевенное производство имеет особую пахучесть. Что и стало сначало объектом насмешек, а затем и ссор между соседями.
Драки между горшечниками и кожевниками стали частым явлением, но обходилось без жертв. Последняя такая массовая драка, в которой участвовали почти три десятка человек, случилась в кабаке Балды.
И всё бы ничего, но участвовавший в этой драке брат, сцепившись с одним из кожевников, вместе с ним, нечаянно сшибли столб с масляным светильником, и не сразу обратили внимание на возникший пожар, а когда обратили, то там уже горели шторы.
Пожар достаточно быстро всё же потушили. Большого ущерба не было - даже подкупленные Балдой стражники комендатуры насчитали к выплате с обоих три рубля сто сорок тугриков возмещения ущерба и два рубля штрафа в городскую казну. Сумма ощутимая, но подъёмная, к тому же, им обещали помочь и обе гильдии.
Но Балда вдруг выдвинул обвинение, а купленные стражники его в этом поддержали, что поджог, якобы, был устроен специально. А за умышленный поджог полагалась казнь через костёр.
Подлинным хозяином кабака Балды был Кастет. Об этом в районе Вонючки знали все.
Енга, вместе с невесткой пришли к Кастету просить помочь и не губить им жизни. Тот сначала долго ломался, выдвигая, в основном, денежные претензии, но потом сменил гнев на милость и согласился повлиять на Балду, чтобы тот отозвал своё обвинение.
Но ценой за это должна была стать сама Енга.
Рассказав незнакомым ей, прежде, людям о своих бедах, Енга вдруг спохватилась и опустила голову.
