Исходя из такого предположения, Олег никогда не проводил сам и приучил соратников не проводить никаких совещаний и не вести разговоры в присутствии рабов и слуг, распространение информации о которых было бы крайне нежелательно. Разумеется, если это не были особо доверенные слуги, вроде его молчаливой Моны.
— С Морнелией-то совсем никак не получается договориться? — спросил Олег усаживаясь на неудобный стул, стоявший между стеллажом со свитками и письменным столом Гортензии, — Я вчера пропустил мимо ушей, что ты там говорила Клемении.
Магиня сидела сбоку от стола в своём кресле, сдвинутым ближе к окну и иронично смотрела на Лешика, тщетно пытающегося извлечь из середины стопки толстых тяжёлых фолиантов сшивку карт — местный вариант географического атласа.
— Этим картам уже больше сотни лет, барон, — Гортензия не то, чтобы недолюбливала Лешика, но старалась меньше с ним общаться. Он вызывал у неё чувство настороженности, и она об этом Олегу давно открыто сказала, — На них, наверное, половины нынешних городов не найдёшь, а те, что там обозначены, не факт, что существуют и поныне, — на Олега она посмотрела с укоризной, — Ты слишком много пропускаешь в последнее время мимо ушей. Перестань уже изображать из себя строительного бригадира. Есть кому справиться с этими задачами и без тебя. Это без твоей магии, как и без магии Ули, не обойтись, а вот тыкать пальцем на стройках могут и другие. Да, а Клемении я сказала, что Морнелия через пару декад вернётся в столицу. Я её уговорила.
Это было обнадёживающим известием. Всё-таки, разбрасываться магами такой силы было бы со стороны регента непростительной ошибкой.
Ещё бы заставить Доратия, до сих пор числящегося главным королевским магом, отставить в сторону свои подозрения насчёт злого заговора глаторки и сфорцевца — Лешик Олегу доносил, что в окружении Доратия и сам Доратий по-другому королеву Клемению и регента Олега и не называют — против его любимого воспитанника Лекса, и перетянуть мага на свою сторону, то и вообще было бы замечательно.
— Понятно, — Олег вынул из стоящей на столе довольно вместительной шкатулки первый же, лежавший сверху документ, — Нехорошо чужие письма читать, — укорил он себя и развернул свиток из тонкой козлиной кожи, — Посмотрим, что интересовало нашего герцога. Ого, — удивился он и отложив этот свиток в сторону, достал следующий, — Ещё раз, ого! И ещё раз, — сказал он после третьего. Дальше, выкладывая свитки и бумаги, он только хмыкал. Когда он извлёк из шкатулки все документы, то только четыре из них он отложил в сторону, — Похоже, что наш глаторский герцог работал не на своего Виделия, а на Плавия, — Олег показал на основную кучку документов, — Это всё переписка с таркским королём. Ну-с, приступим?
Гортензия взяла ближайший к ней документ.
— Давай уж я вслух почитаю, — предложила она.
Предположение Олега, что герцог Крун ре, Талов работал на короля Тарка оказалось поспешным. После прочтения переписки стало понятным, что пока грань, за которой начиналось предательство, кузен Клемении не переступил. Но уже был близок к тому.
Прочитав всю доставшуюся им переписку ре, Талова с Плавием II, они, в отличие от молодого самоуверенного герцога, чётко разглядели, как ловко вываживал старый король глаторского аристократа, словно опытный рыбак глупого пескаря.
— Он его додавит, — выразила общее мнение графиня ри, Брог, — Этот молодой кузен нашей королевы считает себя самым хитрым и, при этом, не видит самого очевидного, — она бросила на стол последнее по дате письмо Плавия, — Собственно, решив поехать в Глатор через двор короля Плавия, Крун уже, можно считать, попал в ловушку. Теперь, он или согласится с предложениями старого интригана, или из Тарка уже не выберется. Я склоняюсь, что случится первое.
Официально принятых законов, касающихся неприкосновенности послов в мире Талареи не было, как не было её когда-то и в Европе до прихода монголов, принесших свои варварские азиатские обычаи в цивилизацию.
До монголов, иностранных послов цивилизованные европейские государи принимали хорошо и одаривали, если привезённые послами предложения принимались, и казнили лютой смертью, если предложения отвергались.
Монголы притащили с собой обычаи степей, где убийство доверившегося считалось таким же страшным преступлением, как и кража опутанного коня, и каралась смертью не только виновника, но и всего его рода. Что они и демонстрировали на практике, уничтожая целые города, где были зверски убиты их послы.
В этом же мире, не знавшем ни Чингисхана, ни Батыя, хоть законной неприкосновенности послов и не существовало, но, всё же, по обычаю, убийство послов не приветствовалось.
Проблема герцога Круна была в том, что посланцем он был только при Винорском дворе, а у Плавия лишь гостем. Да и обычаи — это не законы. Так что, Гортензия, как обычно, была права, говоря, что глаторскому герцогу грозит смерть, если он не согласится со старым шакалом.
Но, судя по прочитанным письмам, этот вариант был маловероятен. Ре, Талов уже глубоко увяз в интриге короля Тарка.
— А как тебе его участие в готовящемся на тебя покушении? — поинтересовался Лешик у Олега, — Ты, прямо, настоящий злодей, если верить старому таркскому козлу.
— Лешик, буть объективен, — усмехнулся Олег, — Мы же не знаем, что отвечал Крун Плавию. Может, он отговаривал его? Пока мы можем лишь утверждать, что герцог был в курсе готовящегося и не донёс об этом даже своей кузине. Иначе, уж ты бы, знал точно.
В одном из писем, король Тарка просил герцога оказать содействие очередной группе винорских эмигрантов, которые в скором времени должны были появиться в Фестале с целью убийства регента.
Понятно, что всерьёз угрозы покушения со стороны подобных дилетантов Олег не опасался — даже если предположить, что этим горе-киллерам удастся пройти сквозь сито Лешиковской уголовной агентуры, гвардейцев Шереза и ниндзей Нечая, то в итоге они окажутся не перед избалованным аристократом, а перед попаданцем, который таких «покушенцев» может пачками кушать. На завтрак, обед и ужин.
Но сам факт того, что один государь планирует тайное и подлое убийство другого, пусть и временного, государя, причём, исходя из контекста, и прошлая неудачная попытка организовать покушение, не была самодеятельностью со стороны бывшего регента, было уже весомым поводом к войне.
— Участвовал или не участвовал — такое без ответа оставлять нельзя, как и спускать с рук Плавию, — убеждённо сказал барон Гирвест.
— Тут, — Гортензия, согласившись с Лешиком, кивнула на разложенные на столе бумаги, — На несколько весомых и обоснованных причин, для объявления войны и Тарку, и Глатору, хватит.
Олег понимал это не хуже своих соратников. В заговоре против Винора участвовали оба северных соседа, уже договорившись о разделе Вилской провинции. И оба короля видели в Олеге главное препятствие в осуществлении своих замыслов. Догадливые.
Правда, в отличие от своего коллеги, Виделий, отец Клемении, в подготовке убийства регента замешан не был и, похоже, о нём не знал. Он планировал устранить Олега, предложив ему устранить препятствие в виде обезумевшего короля и жениться на Клемении.
