– Нет. Отпусти. – Приходится зашипеть, потому что крепкие пальцы стягивают затылок и гнут свою линию, все ту же траекторию к губам. Приближают, ломают меня, а я не хочу. Нет! Я не сорвусь снова, достаточно одного раза. Ладно, двух.
– Не отпущу, – шепчет яростно. – Ты моя, я это чувствую. Почему же сторонишься? Боишься?
– Боюсь! Отпусти меня, – под ладонями бьется его сердце, а мое влетает в горло и перекрывает воздух.
– Я тебя обидел? – пальцы мягко раскрываются на голове, поглаживают, перебирают волосы. Млею без возможности противостоять, таю и поддаюсь его чарам. Дрожу от ласки, хочу к нему еще ближе, грудь напрягается, в животе тяжело и жарко. Ненавижу! – Прости меня, что бы я не сделал. Слышишь, мышка? Прости…
Это «мышка», как удар наковальни, возвращает меня в реальность. Он хищная птица, а я мелкий грызун. Нельзя нам играть в эти игры. Со всей силы отталкиваюсь, но остаюсь в его крепких руках, будто в мощном клюве. Резкое движение вперед, и горячие твердые губы накрывают мой рот.
Глава 20. Коршун
Не знаю, что на меня находит, но я словно безумец налетаю на нее и прижимаю к себе. Агата сопротивляется, но очень слабо, будто не может совладать с собой. И я пользуюсь ее слабостью. Тяну за волосы, сжимаю затылок, заставляю влипнуть в себя.
В темноте дрожит только ее образ, точнее, янтарь глаз, что светится изнутри солнечным светом.
Я помню наши поцелуи, и сейчас, напирая и впиваясь в податливые губы, выпиваю знакомые стоны. Языком ласкаю ее рот и балдею от сладости вкуса, от напряжения, что дрожит на кончике юркого языка. Она отчаянная. Раскрытая в своих желаниях, безумная в страсти, которую хочется жрать, брать, поглощать.
Агата на миг отрывается, чтобы шумно вдохнуть и прошептать дрожащим голосом:
– Кто-то войдет.
– Плевать, – кончики пальцев горят от желания трогать ее, мять, ласкать. Наглея, забираюсь под ворот футболки и касаюсь упругой бусины соска. Девушка изгибается, заставляя ладонью накрыть грудь полностью, сипло шепчет «пожалуйста», и звучит это так, словно она умоляет продолжать.
Нихрена не вижу, лишь чувствую, оттого и острее. Спортивки рвутся от каменного вожделения, в жилах бурлит горячая кровь, а в голове вспыхивают картинки и образы.
Вчера, когда ее привезли на каталке без чувств, я лежал рядом и вдыхал запах исходящий от бархатной кожи. Приятный, взрывающий в моем теле настоящую бомбу жажды. Мы с ней связаны, однозначно. И легкие прикосновения, пока она спала и не брыкалась, по-настоящему будоражили. Мне хотелось еще и еще. Я не мог остановиться. Гладил ее, переплетал длинные локоны волос между собой, трогал их зубами, глотал залпом уникальный запах, изучал, во что девушка одета. Футболочка по телу и обтягивающие трикотажные штанишки. Скромно, без выкрутасов. Я не наглел, в интимное не лез, но мне хотелось знать ее на ощупь. Всю.
И когда завелся слишком, по стене добрался до душевой и встал под холодную воду.
Голова стала ясной, и глубокая темнота перед глазами слегка подрагивала. Меня предупредили, при малейшем головокружении звать медсестру. Но я надеялся, что не понадобиться. Вел себя крайне осторожно и после душа смог даже успокоиться, поесть ужин и лечь спать.
Кто такая эта Агата? Не невеста, но и приклеена ко мне, как родная. Душой, сердцем и телом она со мной. Не нужно спрашивать, это и так понятно. Слышно в ее голосе. И меня эта девушка волнует. Как тоника, куда стремится разрешиться доминанта.
– Руслан… Руслан, – кто-то взывает, а я горю, буквально лопаюсь. Руки сами куда-то перемещаются, мнут горячую кожу, изучают изгибы. – Остановись, прошу тебя. Ты ведь еще слаб…
– Похрен, я уже неделю валяюсь, у меня ничего не болит, – срывается с губ. – Я хочу тебя. Так сильно, что звенят яйца, а штаны малы.
– Руслан, ты невыносимый.
– И горячий, ты хотела сказать?
– Слишком даже. Ты на мне шрамы оставляешь.
– Это чтобы ты всегда обо мне вспоминала.
– Я и так тебя буду помнить вечно. Достаточно для наказания.
– Помнить? А быть нет? Не собираешься?
Агата молчит. Все разговоры о личном она сводит к молчанию. Такому тяжелому и противоестественному.
И я снова ее целую. Каждый день высекаю из ее рта стоны. Мне нравится, как она реагирует, как стыдится, едва я прикасаюсь к ее телу. Но я не спешу, позволяю ей к себе привыкнуть. Новому, старому, посрать. Я хочу ее всю. Здесь и сейчас. И завтрашняя выписка меня воодушевляет, слишком мы здесь задержались. Аверин больше десяти дней уже меня пичкает таблетками и мучает проверками на МТР, тестами глаз и прочей хрени, которую я пропускаю мимо себя, потому что хочу снова уединиться в Агатой в палате.
– Руслан, спокойней, тебе нельзя напрягаться.
– Я и так напряжен до предела. Это тоже вредно, могу лопнуть. Ты же этого не хочешь?
Терзаю ее губы, шалю языком, оттягиваю нижнюю непокорную губу и пересчитываю зубы. Мятный аромат зубной пасты, привкус ягодного желе и запах присущий только ей – черные оливки и жареные миндальные орехи. Кстати, парфюм, который я слышал от кожи в первые дни в больнице, стал едва слышным. Он мне и не давал вкусить ее настоящую, а сейчас буквально хотелось глотать, вбирать в себя. Намертво.
Она злится. Из-за того, что не предупредил, из-за того, что напал, когда она дремала. Шипит кошкой, извивается под моими руками ужом, но отвечает. Целует так, что за два-три рывка я начинаю задыхаться.
– Да-а-а… Ты сама этого хочешь, только вечно противишься, но я никогда не сдамся.
Каждый раз так делает, противостоит мне, будто все еще не верит, оставляет на коже ранки, но мне по кайфу. И она, не в силах противостоять моему напору, вгрызается в мои губы. Ловко перекатывает нас по постели, после чего исчезает. Ловлю ее, но бесполезно, Агата успевает отпрыгнуть достаточно далеко, а в полной тьме мне реагировать очень тяжело.
– Обманщик! – злится Агата. – Ты водишь меня за нос.
– Нет же, – сползаю с кровати и иду на голос. Наверное похож на зомби.
– Ты меня не обманешь, сукин сын! – звук теперь в стороне. Девушка передвинулась по палате, словно намеревается сбежать. А вот это зря.
– В чем обман, Агата? В том, что ты меня привлекаешь? В том, что мне нравится твой запах, я тащусь от твоих губ, а грудь так идеально ложится под ладонь? В том, что та ночь – единственное, что осталось в моей памяти? В чем обман?! Ты сама что-то надумала, правду о случившемся не говоришь, закрылась в панцирь и рычишь от любой моей попытки приблизиться. Зачем тогда ты здесь? Почему сидела возле меня несколько суток и не спала? Всю неделю ухаживала, кормила из ложечки. В какие игры ты играешь? Какого хрена происходит?! – еще шаг в сторону, чтобы найти ее в темноте.
От рывка в бедро больно впивается угол, подозреваю, что тумба или стол, пытаюсь обогнуть, но в голове от всплеска эмоций просыпается настоящий ураган. На миг теряю равновесие. Этого хватает, чтобы сбить меня с ног очередным толчком – влетаю еще в какую-то преграду.
