— Как хорошо, что ты пришел!
У него даже мышцы лица напряглись.
— Правда? Ты правда рада меня видеть?
— Конечно! Я люблю, когда ты мне снишься.
Мышцы напряглись еще больше и стали просто каменными.
— А если бы… если бы я приехал? Ты бы захотела меня видеть?
— Нет! — Катя засмеялась, потому что тело вдруг сделалось невесомым и она зависла в воздухе над кроватью. Теперь Клим смотрел на нее снизу вверх, и в его глазах читалась настоящая тоска.
— Почему, Катенька?
— Потому что ты не приедешь, — объяснила она, — ты ведь сон. А тот Клим для меня умер, зачем же ему приезжать?
Она снова протянула руку и вдруг подумала, что ее рука должна провалиться как в туман, а не утыкаться в теплую кожу. Клим поймал ее за руку, осторожно потянул, чтобы не оторвать — все верно, она ведь тоже сон! — и Катя легко, как на облачко, приземлилась ему на грудь. И снова отстраненно подумала, что слишком твердая и теплая эта грудь, обычно даже в самых чувственных ее снах все ощущалось совсем по-другому.
«Это потому что слишком маленькая доза снотворного. Надо было не делить…»
Но на такой груди лежать было очень приятно, Катя повернула голову и поцеловала пахнущую цитрусовым гелем кожу.
— Нет, — он мягко положил голову обратно, — не надо, маленькая моя девочка, я пришел посмотреть на тебя.
— Посмотреть? — разочарованно протянула Катя, устраиваясь на твердой груди. — Ну ладно, раз ты не хочешь…
Рука, гладящая ее волосы, потяжелела.
— Хочу, любимая, я без тебя от тоски вою, но так нельзя, это неправильно. Я по-настоящему хочу, а не во сне.
— Тогда поцелуй меня, Клим, ты же можешь просто меня поцеловать? — она закрыла глаза и обвила его за шею. — Я так соскучилась…
Поцелуй вышел долгим и тягучим, словно они оба соревновались, кто первым не выдержит и его прервет. Никто не победил, потому что оба хотели быть побежденными. Кате все время хотелось взлететь, тело будто исчезло и парило где-то в невесомости отдельно от нее, а здесь была только она сама и нежность Клима, в которой он топил ее сознание.
— Почему, Клим? — она все-таки спросила, но он покачал головой.
— Я же не привидение, чтобы являться тебе в снах и пророчествовать. Мы должны поговорить с тобой наяву, а не так.
— Нет, — яростно мотала головой Катя, — мне не о чем с ним говорить. Он предал меня, я вышла замуж, Клим.
Он изумленно рассматривал ее, а потом снова принимался скользить губами по лицу, это было приятно, будто крылья бабочек ее ласкали. Катя снова смеялась, а в его глазах отражалась непроглядная тьма.
— Ты не веришь, что я тебя люблю, Катя? — шелестело над ухом.
— Ты любишь, — кивала Катя, — потому что ты тот Клим, который в самом деле меня любил. Это ты все время мне снился. А настоящему Климу я была не нужна, разве что для секса.
Тьма стала просто бездонной.
— У меня у самого уже крыша едет, ты права, — Клим обхватил ее руками и принялся целовать глаза, брови, виски, зарываясь в волосы. — Спи, моя любимая, моя сильная девочка, прости меня…
* * *
Утром Катя недоуменно рассматривала смятую по всему периметру простынь, валяющийся на полу шелковый топ от пижамы — шортики, правда, были на ней. Мало того, что она проспала до полудня, комнату щедро заливал солнечный свет, еще и сны снились такие, что в зеркало смотреться было совестно.
Надо на ночь включать кондиционер, и таблетку если пить, то четверть, правильно сказал Александр, на ее рост и вес этого вполне достаточно. Но кто же знал, что вместо обычного седативного препарата ей выдадут убойный транквилизатор?
Уже стоя в душе, поймала одну мысль, и срочно захотелось кое-что проверить. Набросила шелковый халат и поднялась на третий уровень. Дверь была открыта нараспашку, внутри пахло полиролью и… Катя несколько раз судорожно втянула воздух. Едва слышный запах табака, или это кто-то с улицы надымил?
Вернулась к себе и замерла на пороге, держась за дверную ручку. На смятой постели лежали свежесрезанные розы такого же ярко-красного оттенка, как уже начавшая увядать роза из сейфа.
Горничная Анхель, крепкая черноволосая девица примерно раза в два крупнее Кати, радостно кивала, когда та с помощью Елены пыталась расспросить, откуда в спальне взялись розы. Выяснилось, что Анхель — неисправимо романтичная особа, она по-своему решила выполнить распоряжение хозяина, пожелавшего, чтобы у его молодой и прекрасной жены каждое утро в спальне стояли свежие цветы.
Розы доставляет посыльный, но Анхель показалось мало просто поставить их в вазу.
«Молодая сеньора как раз вышла из душа и поднялась в кабинет хозяина, мне показалось очень романтичным, если она увидит цветы на постели. Тем более, я как раз собиралась менять белье. Ах, молодой хозяин так трогательно заботится о своей жене, он ее очень любит, они такая красивая пара…» И все в таком роде, на каком-то этапе слушать это стало довольно утомительно.
Катя вопросительно взглянула на Елену, та тут же перебила словесные излияния восторженной Анхелики и передала ей пожелания молодой сеньоры впредь цветы от сеньора Александра ставить в вазу. Катя, прикусив губу, вслушивалась в незнакомую речь и осознавала, что в принципе они могут сейчас обсуждать что угодно, включая саму молодую сеньору. Ее познания в испанском были довольно скудными, пришлось со вздохом признать, что язык учить придется хотя бы для того, чтобы не выглядеть глупо перед персоналом.
— Анхель, кто выбирает цветы? — вспомнила она, прежде чем говорливая девица снова начала трещать по-испански, оживленно размахивая руками. Елена выслушала ответ и перевела Кате:
— Она не знает, скорее всего, Александр Арсентьевич сам разместил заказ в цветочном магазине, курьер просто доставляет цветы. Если у вас есть какие-то пожелания, я могу передать…
— Не нужно. Впрочем, передайте, мне очень приятно.
Снова неприятно кольнуло, что невидимый супруг упорно не желает с ней общаться, хотя Павел объяснил, что тот в курсе, как его жалует молодая жена. Но к чему тогда такие знаки внимания с довольно таки интимным подтекстом?
Катя всю голову себе сломала, а ни к какому выводу так и не пришла. Дети под присмотром няни играли во дворе, няня прекрасно говорила по-русски, но насколько хорошо она владела испанским, Катя оценить не могла. Галина переехала в Испанию вместе с родителями еще в детстве, так что скорее всего, испанский она тоже знала прилично.
Завтрак Катя проспала, но есть совсем не хотелось, а вот кофе бы выпила с удовольствием.
— Если позволите, Екатерина Дмитриевна, — метнулась к кофемашине Елена, и тогда Катю прорвало:
— Нет, не позволю! — а в ответ на обращенный на нее полный недоумения взгляд спокойно продолжила: — Если мой муж дал мне карт-бланш на внесение изменений, то давайте начинать с наших взаимоотношений. Вы не видели Павла? И где ваш муж?
