– Костя!!! Где вы? – слышу тревожный голос Лели. – Вам надо срочно приехать на «Мосфильм». Там что-то с Люсей случилось! Говорят, сильно ногу подвернула.
Я хватаю такси и лечу на «Мосфильм». А на проходной не заказан пропуск. Меня не пускают. Я объясняю, кто я и что мне позвонили, чтобы срочно приехал… Что надо забрать Гурченко, она вроде ногу подвернула… Тут проходившая мимо женщина удивленно посмотрела на меня:
– Подвернула ногу? Да у нее очень тяжелый перелом! Она упала на льду, а на нее упал Олег Попов! Ужас! Уже весь «Мосфильм» знает!
У меня в глазах потемнело. Перелом? Выходит помреж и выносит мне Люсину одежду. Говорит, что вызвали «скорую», Люсю везут в ЦИТО. Мне надо ехать туда. С вещами мне передают документы и ключи от машины. И я мчусь в ЦИТО. Приезжаю. К счастью, меня пустили внутрь.
23
Захожу. Люся лежит. На щеке цветочек. В ноге спицы, шина и скелетное вытяжение. По щекам льются слезы.
– Как же так, как же так… ну я же его просила, осторожно, я же не умею кататься на коньках, а он подлетел и гу-гу-гу, завертел меня и… не удержал и всей своей тушей упал мне на ногу… как же так… и нога вывернулась на 180 градусов… как же так можно… – плача горючими слезами, шептала Люся. – Что же теперь будет? Ведь только половина картины снята. А еще натура в Румынии…
Доктора отводили глаза, и я понимал, что дело плохо. Около полуночи, мне вежливо предложили уйти, потому что ей будут делать укол снотворного.
Дома, мы полночи просидели с Лелей, молча смотрели друг на друга, не представляя, что же будет? Перелом очень тяжелый. Съемки в разгаре. Сколько уйдет времени на лечение и восстановительный период? Мы еще не знали и не понимали всю серьезность этого страшного происшествия.
Утром я уже в 7 часов был в палате. Еще докторов не было. Сестры прятали глаза. Я понимал, что все плохо. Люся лежала в отделении люкс для больных коксартрозом. Заведующий отделением – лауреат Государственной премии СССР профессор, академик К. М. Сиваш. Он изобрел тазобедренный искусственный сустав, и в этом отделении делали операции по вживлению искусственного сустава. Отделение было, как сейчас принято, VIP. Красивые палаты на двоих и даже на одного, свой туалет, телевизор, холодильник. Красивый интерьер. Сюда часто приходили делегации, и им рассказывали про изобретение Сиваша. «Сустав Сиваша» – так называли этот протез.
Люся еще спала. Стали появляться доктора. Пришел Сиваш. Мы познакомились. Он рассказал, что перелом сложный, винтовой, с 18 осколками и со смещением…
– Пока делаем скелетное вытяжение. Позже будем решать. Надо спасать ногу.
– О, ужас! Значит, она может и ногу потерять? – воскликнул я.
– Все очень серьезно.
В то время у нас были очень дружественные отношения с семьей адвоката Марка Вознесенского и актрисы Тамары Коковой, сыгравшей Фатиму в одноименном фильме. Тамара несколько лет назад попала в страшную автокатастрофу и перенесла много операций. Особенно пострадало лицо. Марк поставил ее на ноги. Он тут же мне предложил перевезти Люсю в Курган, к доктору Илизарову.
24
«Он ее спасет. Тут другой профиль. Нужен только Илизаров. Я организую перевозку в Курган, закажу спецсамолет (у него были большие связи в Москве). Уговори Люсю».
Но Люся категорически отказалась. «Никуда я не полечу!» – отрезала она.
Ну, нет так нет. Потекли дни в ЦИТО. Две недели она лежала с вытяжением. Я два раза в день возил еду, которую готовила Леля. Пробок тогда не было, и от Маяковской до ЦИТО можно было доехать за 15 минут. Ей было рекомендовано специальное меню, чтобы быстрее срастались кости. Но увы… После двух недель ничего не произошло. Нога болела, Люся все время лежала на спине, очень мучилась ночами, короче, прогресса ноль. Тогда решают поставить аппарат Сиваша. Он похож на аппарат Илизарова, но чем-то отличается.
За это время Люсю навещало много друзей и коллег. Часто приезжала режиссер «Кинопанорамы» Ксения Маринина, приезжали и родюсер Ралука, и режиссер Элизабет. Они уверили Люсю, что картина будет продолжаться только с Гурченко. Оказывается, после случившегося их вызвал Гендиректор Мосфильма Сизов и предложил срочно поменять актрису. Что, дескать, картина очень важна для страны, и актриса должна быть в прекрасной форме. На что Элизабет категорично отрезала:
– Или я с Люсей, или картина без меня. И других вариантов нет.
Тут Люсю снова забирают на операцию.
Опять полдня хожу из угла в угол в ЦИТО, уже ставшего мне вторым домом, каждый час звоню Леле. Ждем. Наконец Люсю привозят в палату и – о ужас! – нога в гипсе от ступни до паха! И посередине металлическая конструкция из спиц, вонзенных в кости. Эти спицы соединены очень крепкими металлическими дугами, которые создают сильнейшее давление на сломанные кости. После наркоза Люся долго отходила, позже рассказала, что, когда начинали вводить в вену наркоз, сердце у нее забилось с такой скоростью, что она чуть не потеряла сознание. Это от дроперидола. Я потом спрашивал у анестезиологов, что это такое… Они ответили, что это обычное анестезирующее средство.
Опять потянулись полные безнадежности дни и ночи. Я очень волновался, что Элизабет увидит Люсю в этом уже мало пригодном для съемок, да и просто для движения виде. У нас был свой лечащий врач, замечательный травматолог-хирург Морозов Борис Петрович, анестезиолог Минин Валерий Николаевич, да и все отделение очень переживало за состояние любимой актрисы. Она вела себя очень скромно, не капризничала, соблюдала распорядок… Улучшения не наступало. Появилось очень много советчиков, которые предлагали другие варианты лечения, говорили, что операцию по металлоостеосинтезу (соединение всех осколков проволокой, а перелом был двух костей, а к костям привинчивалась шурупами титановая пластина) надо было делать сразу. А не тянуть столько времени. Но Люся никого не слушала.
– Раз сюда привезли, то будем здесь! – говорила она.
Выносить сильные боли, лежать без движения было уже невозможно. Слава богу, что к ней в палату подселили очень милую и веселую женщину, Валю Буренину. У нее был перелом предплечья. Они весело общались, и это скрашивало их пребывание в больнице.
К великому сожалению, Солнечный клоун, по вине которого произошло это несчастье, ни разу не пришел навестить Люсю в больницу, не поговорил с врачами, не позвонил маме или мне, и только когда Юрий Никулин пристыдил его, то он передал с водителем кусок докторской колбасы и килограмм российского сыра. И все. Позже он тоже не появлялся.
Опять готовится операция. И это будет тот самый металлоостеосинтез! Операция тяжелая и долгая. Люся в слезах. Сиваш припугнул ее, что можно и ноги лишиться, если не сделать эту операцию. Такое предупреждение совсем доконало Люсю. Но надо было готовиться. В день операции Люся попросила анестезиолога, замечательного доктора Минина Валерия Николаевича (с которым мы потом очень подружились) сделать наркоз в палате, чтобы не повторилось то состояние аномального сердцебиения. Все сделали, и время пошло. Операцию делали на загипсованной до лодыжки ноге и с аппаратом Сиваша. Прошло восемь часов! Восемь! Когда Люсю подвезли к палате, ее лицо было цвета белой бумаги.
