Он внимательно посмотрел на нее:
– Тея, ты издеваешься надо мной? – Тея весело рассмеялась, и Дрейк добавил: – Ты очень рискуешь, поддразнивая меня, маленькая плутовка! – Шагнув к ней, он заключил ее в объятия. – Имей в виду: если бы нас не ждали к чаю, я бы непременно потребовал компенсации. Она вдруг потупилась:
– Должно быть, я совсем потеряла стыд. Мне ужасно хочется, чтобы ты действительно потребовал компенсации, хотя я прекрасно знаю, что твоя тетя ждет нас.
Он провел ладонью по ее щеке.
– Признай, что ты принадлежишь мне.
К его глубокому разочарованию, на ее лице появилось выражение настороженности. Ему стоило немалых усилий сдержать поток проклятий, готовых сорваться с языка. Он нежно поцеловал ее в щеку, которой только что касались его пальцы.
Тея вздохнула и повернулась так, чтобы их губы встретились. Поцеловав его, она отступила на шаг.
– Пирсон, я боюсь…
Ее признание тронуло его. Ведь такой гордой женщине нелегко было сознаться, что она испытывает страх.
– Чего ты боишься, Тея? Ты боишься меня?
Ему не следовало бы спрашивать об этом. При мысли о том, что она ответит «да», он внутренне содрогнулся. Однажды она сказала, что считает его похожим на ее отца. Неужели она все еще продолжает так думать?
Тея подошла к письменному столу и, взяв бухгалтерский отчет, лежавший сверху, принялась перелистывать страницы. Дрейк уже собирался повторить свой вопрос, но в последний момент сдержался. Он молча ждал ее ответа.
– Я боюсь выходить замуж, – проговорила Тея. – Боюсь жить в Англии, среди людей, сверх меры озабоченных моим поведением. Кроме того, я очень боюсь за дядю Эшби и за тетю. Что, если она?.. О, как же могла я так долго медлить со своим приездом? Она постоянно меня приглашала, а я все выжидала, потому что боялась… – Последние слова она произнесла прерывистым шепотом.
Дрейк подошел и положил руку ей на плечо. Она обернулась, взглянула ему прямо в глаза и с грустной улыбкой сказала:
– Но наверное, больше всего я боюсь себя.
Ее искренность тронула его до глубины души. Он крепко обнял ее и прижал к груди. И не стал спрашивать, что она имела в виду, – ему было прекрасно известно, что значит бояться самого себя. В юности он отказывался смотреться в зеркало из страха увидеть сходство со своим отцом, о котором многие говорили.
Дрейк часто задумывался о том, почему его отец когда-то ухаживал за его матерью. Отцу ведь с самого начала было известно, что в брачном контракте леди Норин наложено ограничение на использование ее приданого. Выходит, отец был настолько бесчестным, что просто добивался очередной победы…
Дрейк боялся, что тот же порок может поселиться и в его собственном сердце. Но это было до того, как он повстречал Тею. Когда он встретился с ней, он тотчас же понял, что эта девушка предназначена ему самой судьбой. Она должна была стать его женой, но как этого добиться?
Тея по-прежнему не хотела выходить за него замуж, однако ему казалось, что теперь ее упорство отчасти поколеблено. Только не следовало торопить ее – он должен проявить терпение.
Несколько минут он молча сжимал ее в объятиях, затем, отстранившись, сказал:
– Дорогая, давай поговорим о «Мериуэзер шиппинг». Тебе удалось обнаружить еще что-нибудь в бухгалтерских книгах?
При этом вопросе Тея нахмурилась:
– Пока я ничего не нашла. Но ясно, что воровство продолжается. – Она с досадой захлопнула бухгалтерскую книгу. – Где-то здесь должна быть разгадка, но я не в состоянии отыскать ее.
– Тея, нет никакого сомнения в том, кто виновен. Она взглянула на него с удивлением:
– И кто же?
– Эмерсон Мериуэзер.
Она принялась водить пальцем по кожаному переплету бухгалтерской книги.
– Нет, я в это не верю. Ведь он так похож на дядю Эшби… Наверное, есть какое-то другое объяснение.
Дрейк отрицательно покачал головой:
– Это должен быть человек, имеющий доступ как к бухгалтерским книгам, так и к пакгаузам. Кто же, кроме него?..
– А как насчет его помощника? Может, Бартон? Мне кажется, он очень ненадежный человек. Ведь он так выглядит…
Дрейк невольно улыбнулся:
– Говоришь, ненадежный?
– Конечно. – Она утвердительно кивнула. – Ты же обратил внимание, как он одет? Слишком модно для конторского служащего. И он настаивал на том, чтобы остаться и послушать наш разговор.
Дрейк уселся за стол и, раскрыв бухгалтерскую книгу, которую Тея только что захлопнула, просмотрел аккуратные записи.
– Он не просто конторский служащий. Бартон – заместитель Эмерсона. Что же касается щегольского костюма, то это ровным счетом ничего не значит. К тому же он не настаивал на том, чтобы остаться. Он просто предложил, но немедленно ушел, как только Эмерсон отклонил его предложение.
– Вот видишь, какой он хитрый? Он не так глуп, чтобы настаивать, поэтому просто предложил. И я думаю, что он далеко не единственный… То есть можно заподозрить и многих других. Если Эмерсон ведет свои дела так же, как дядя Эшби, то любой может зайти в контору и…
– Очень сомневаюсь, что Эмерсон так небрежен, – перебил Дрейк. —Жизнь в Лондоне совсем не такая, как на отдаленном острове.
Тея нахмурилась:
– Я уже убедилась в этом, но все же думаю, что мы должны предусмотреть и такую возможность.
– А я думаю, что из-за привязанности к Эшби Мериуэзеру ты защищаешь его племянника.
– Эмерсон в качестве виновника – это просто бессмыслица! Ведь у дяди Эшби нет детей, понимаешь?
– Нет детей? И что же?
– Господи, как ты не понимаешь? Ведь Эмерсон прекрасно знает, что принадлежащая его дяде половина «Мериуэзер шиппинг» когда-нибудь перейдет к нему. У него нет причин обворовывать компанию, потому что она рано или поздно перейдет в его собственность.
– А если деньги нужны ему сейчас? Тея прикусила нижнюю губу.
– Что ж, возможно.
– Я дам поручение своим поверенным изучить финансовое положение Эмерсона, – продолжал Дрейк.
Тея снова нахмурилась: – А как же насчет Бартона?
– – Хорошо, я распоряжусь, чтобы о нем тоже навели справки.
Она удовлетворенно кивнула.
– Но тебе, Пирсон, следует подумать и о тех, кто остается в тени.
Дрейк едва удержался от смеха – Тея продолжала гнуть свою линию. Что ж, ее иллюзии в отношении Эмерсона вскоре развеются. И если выяснится, что племянник Мериуэзера виновен также и в покушениях на жизнь Теи, то ему не поздоровится…
Тея склонилась к уху своей тетушки и прошептала:
– Неужели она не понимает, что поет о трагедии?
