Только через минуту Олег решился открыть глаза. Пахло жжёным мясом, стало плохо видно из-за дыма. Но всё же он, встав, смог разглядеть на полу среди разбросанных капсул дымящиеся куски туши, обрамлённые оплавленным металлом. Поток энергосфер уже восстановился, и они весело бежали куда-то вверх. Лишь несколько кусков плоти и брони — всё, что осталось от страйдера. Олег устало потёр лоб, поправил часы и чихнул — вонь была невыносимой. Он поднял грави-пушку и устало пошёл вперёд — туда, откуда пришёл гигантский синтет.
Возле большого настенного экрана выход преграждало широкое силовое поле, питаемое тремя энергосферами, заключёнными в водянистом цилиндре. Экран осветил усталое лицо инженера.
— Смотри, Олег. Смотри, от чего ты отказываешься! Разве оно того стоит?
Олег поочерёдно выдернул энергосферы и пустил их вверх — в никуда. Он покинул комнату, оставив за собой потухший экран в терпком дыму…
…Лечение прошло действительно быстро. Да он и не сомневался в этом, он за все эти годы не первый раз был ранен. Реабилитационная камера поработала над СЕ121007 на славу, она даже обогатила кровь офицера полезными соединениями. Пулю, конечно же, не стали извлекать, а просто аннигилировали, используя ту же систему, что и при защите Цитадели от вооружённого вторжения. Пока шла регенерация тканей и офицер был погружён в глубокий сон, камера несколько раз приостанавливала работу — Элитный иногда во сне резко дёргался и стонал. Ему всё ещё казалось, что он там — на крыше Нексуса. Он всё ещё ощущал, как пуля пробивает его рёбра, прожигает плоть. В его мозгу мелькали глаза Нарушителя № 1 перед выстрелом, гремели слова Элитного, забравшего СЕ121007 оттуда, вонзались в сознание предсмертные стоны расстрелянных госкавалеристов, которые выполняли свой долг. Когда, наконец, лечение завершилось, офицер встал с кресла, весь мокрый от пота. На боку всё ещё виднелся шрам, но это — мелочь, на серой коже его почти не было видно. Он быстро оделся в форму офицера Элиты и, наконец, устало отправился к себе в казарму, в кровать — так солдаты называли систему жизнеобеспечения, где они проводили часы отдыха, питаясь и проверяя электронику. По дороге ему никто не встретился. Странно. Может быть, в городе всё уже настолько плохо, что задействовали абсолютно всех? Он устало опустился и отложил в сторону шлем, вздохнул и прикрыл глаза.
«Что же всё-таки происходит? Почему всё так… Грязно? Ведь жили же хорошо, столько лет! Да, народ голодал, да, боялся, но жил. И соглашался работать вместе с нами. Не хочу, я просто не хочу понимать, что там говорил Сергей. У Правительства и простых людей была почти дружба. Недовольных было совсем мало, если брать общую статистику в масштабах планеты. А потом неизвестно откуда появляется этот Олег, всегда разрушающий всё…».
СЕ121007 встал и прошёлся по комнате. Его мучил голод — после операции тратились и силы организма, и ресурсы. Элитный, словно вспомнив, быстро подошёл к одному из зелёных ящиков, извлёк оттуда пакет сухого пайка и снова уселся на кровать, жуя пористую смесь.
«Президент говорил, что этот Олег и был виновен в катастрофе в «Мамоново». Да, но какая теперь разница? Это было давно, да и, по словам президента, та катастрофа помогла Правительству установить власть в мире… Как может президент в таком случае упоминать в своих обращениях «Мамоново»? Стоп, что-то я… Нельзя… Президент всегда прав, забыл что ли? Не обсуждать. Но как? Как не думать об этом? Чёрт, голова раскалывается… Надо попросить, чтобы проверили исправность мозговых чипов… Олег в меня стрелял — на то он и враг, президент ему судья. А я не успел выстрелить… Не исполнил долг? Не знаю… Должен был стрелять, ведь он — преступник, враг Правительства. Но… Как, как можно расстреливать тех, кто предан Правительству?».
Что-то снова ударило в его голове, вызвав приступ боли — где-то там, где сидели корректирующие мышление чипы старого образца. СЕ121007 откинулся к стене и расслабился, надеясь успокоить боль.
«Расстреляли госкавалеристов… Ни за что… Это же — произвол, преступление… Чёрт, как больно… Правительство расстреливает только врагов режима… Приказ расстрелять госкавалеристов, преданных режиму… Это — безумие какое-то? Кто же скажет мне, какого чёрта тут происходит?! Они сошли с ума, все они! Или это я? Нет, нет… Я хорошо знаю закон. Что же теперь? Так и меня скоро убьют, может быть, просто когда мне не хватит места в десантном корабле…».
Новый приступ головной боли заставил офицера Элиты встать. Он нервно заходил по комнате, не замечая, что уже тихо шепчет, почти вслух:
— Нет, это всё бред, какая-то горячка… Я должен, должен это сделать. Чтобы не сомневаться, не мучиться идиотскими человеческими эмоциями, никогда больше… СЕ0087 всегда рассудителен и всегда прав, и никогда не мучился. Он пришёл недавно и попал под обработку… Не то что я… Я так и знал, что я когда-нибудь пожалею об этом… Солдаты, они никогда не мучаются этими мыслями, преступными мыслями! Они всегда уверены и спокойны. Я… Я тоже хочу… Должен стать таким. Я не хотел, но теперь вижу, что придётся… Иначе мне — конец. Иначе, я — преступник режима.
И он, быстро надев шлем, вышел из казармы. Быстрым и уверенным шагом он шёл по длинному коридору, изредка сворачивая. Он хорошо знал дорогу. Когда он дошёл до контрольного пункта и младший офицер Элиты спросил его о цели визита в лабораторию, он чётко и жёстко ответил:
— Офицер СЕ121007, прошу… Приказываю срочно допустить меня к обработке головного мозга.
— Разве Вы не проходили обработку, когда вступили в ряды солдат? — Удивился младший офицер.
— Проходил. Но я сейчас говорю о полной обработке. Укрепление директив на подсознательном и инстинктивном уровне, избавление от человеческих эмоций и… Какого чёрта?! Вы слышали приказ! Пропустите меня.
— Слушаюсь, офицер… — Элитный растерянно отошёл, освобождая дорогу старшему по званию.
— Купер! — Окликнули его сзади, и офицер оглянулся.
К нему быстро подошёл СЕ0087 — как всегда серьёзен и холоден.
— Что тут делаешь? У нас общая тревога!
— Хочу пройти полную обработку. Достало…
— Это подождёт, — СЕ0087 удивился, но лишь на миг, — потом, всё потом! Ты разве не слышал новость? Нарушитель № 1 в Цитадели!
— Что?! — СЕ121007 поражённо замер, — здесь, у нас?
— Да! Он уже каким-то образом убил несколько солдат и офицеров Элиты, несмотря на конфискационное поле.
— Как? Но это ведь нереально…
— Всем срочно приказали сосредоточиться на высшем уровне Цитадели для охраны президента. Пойдём быстрее! Тебе приказано отправляться прямо туда.
И СЕ0087 торопливо подтолкнул офицера к выходу. Спустя минуту они уже шли к одному из главных лифтов.
— Но почему наверх? — В недоумении спросил СЕ121007, — почему не перехватить Ахатинова по пути?
— Расслабься. Получены новые данные со сканеров. Нарушитель № 1 сам едет к нам в руки, в капсуле. Так что никуда он от нас уже не денется…
…Он уже не удивился и не сомневался, когда подошёл к тонкому монорельсу, по которому, словно по конвейеру, ехали открытые капсулы, останавливаясь лишь над стеклянным мостиком. Конечно, другого пути у него не было. Возвращаться было бы глупо. Но Олег на этот раз не мучился выбором: «В конце концов, в прошлый раз я рискнул, и риск оправдался. Капсула — лучший способ попасть в самое сердце Цитадели. Тем более, что тут на этот раз нет никаких стерилизующих лучей и всё кажется безобидным. Что ж, покатаюсь ещё раз, терять всё равно нечего, все давно в курсе…».
