— Жаль только, что Дорожный этого не понимает.
— Президента мы с тобой критиковать не вправе, — отрезал офицер, — он всегда прав. Он знает, что делает. Эти люди лишь пытаются разбить лбом стену.
— Понимай меня как хочешь, Купер, — проговорил Сергей, — но мне кажется, что я понимаю их. Мы отняли у них свободу. И они будут сражаться за неё до последнего.
— Сергей, что ты мелешь?! — Напрягся СЕ121007, — Правительство не отнимало у них свободу. Оно построило для них лучший мир, вывело их из разрухи девяностых.
— Послушай, — оборвал его Сергей, — ты никогда не задумывался, почему я никогда лично не провожу допросы? Никогда не задумывался, почему я пресекаю любой безосновательный допрос, любое беспричинное избиение граждан? Потому что я всегда чтил законы войны. А на войне с пленными принято обращаться с уважением. Уважать сына своей страны за то, что он бился до последнего, а не перемешивать его с дерьмом.
Офицер СЕ121007 резко встал и тоже прошёлся по комнате.
— Закон войны состоит в другом, — наконец, остановился он, — победитель получает всё. Да, наши меры жёстки, но эти меры необходимы! Ты сидишь тут и рассуждаешь, а в «Стара Проспект» граждане, вооружённые пистолетами «Госкавалерии», поднимают восстание! Вот что бывает, если ослабить хватку!
— А ты никогда не думал, что именно эта «хватка» и провоцирует восстания? — Мрачно усмехнулся Сергей.
Офицер СЕ121007 пристально посмотрел на Сергея.
— Ты говоришь опасные вещи, — сказал он, — и хорошо, что тебя сейчас никто не слышит!
— Я всё же надеюсь, что ты меня услышал, — отвернулся Сергей, — просто подумай над этим.
Офицер СЕ121007 надел шлем скафандра и положил руку Сергею на плечо.
— Отведи меня в управление «Госкавалерии»…
…Начальник «Госкавалерии» города стоял, вытянувшись, перед офицером Элиты. Такие высокие гости редко появлялись в городе — только при очень серьёзных проблемах. Начальник почувствовал неладное, уже когда увидел офицера Элиты. А теперь, когда тот описал ему ситуацию в «Стара Проспект», он уже понял, к чему всё идёт. По крайней мере, ни к чему хорошему.
— А почему президент не передал все свои распоряжения по радиосвязи? — Спросил высший офицер «Госкавалерии».
Офицер СЕ121007 презрительно усмехнулся.
— Вам как начальнику «Госкавалерии» Города 14 должна быть известна реальная обстановка в городе. Повстанцы прослушивают радиоэфир. Если они пронюхают про бунты в «Стара Проспект» и про наши меры против них, это может вызвать цепную реакцию. Будут ещё восстания. И именно поэтому я сообщаю Вам эти сведения лично.
— И это является поводом закрывать пункт номер 1?! — Нахмурился начальник «Госкавалерии», — Вы из меня дурачка делаете, да?
— Приказы не обсуждаются, — отрезал офицер СЕ121007, — указания президента следующие… Первое: перенести распределительный пункт на другой конец вокзала. Второе: значительно ужесточить контроль над прибывающими гражданами. За малейшие неувязки с документами, малейшие слухи и подозрения немедленный допрос и расстрел. Немедленный! Третье: произвести полную чистку кадров «Госкавалерии».
— Но, офицер…
— Молчать! Не возражать! Повторяю: полная чистка. За малейшие проступки, замечания и отклонения от инструкции влекут немедленное увольнение и расстрел. Приказ президента. Или Вы, может быть, против? Случилось возмутительное! У поднявшего восстание нашли пистолет члена «Госкавалерии»! А то, что Ахатинов прошёл через ваш вокзал живым? Тут явно не обошлось без предателя среди госкавалеристов.
— Да, я уже наслышан об этом инциденте, — опустил голову начальник «Госкавалерии», — со всеми нашими сотрудниками проведена профилактическая беседа. Я их поругал.
— Но если предательство всё же имело место, значит, есть и изъян в системе. Устранением его президент и занимается. Надеюсь, Вы всё поняли?
Офицер СЕ121007 встал и, не прощаясь, вышел, оставив ошеломлённого начальника «Госкавалерии» одного.
«Надеюсь, президент принял правильное решение, — думал офицер Элиты, идя по коридору, — «Госкавалерия» давно нуждается в чистке. Всех этих граждан надо прижать железным кулаком. Что там Сергей говорил? Уважение к пленным? Такое уважение должно быть только до известного предела. Но, может, Ашкельдин в чём-то и прав? Может, жёсткое обращение с гражданами и толкает их на восстания? Наверное, так и есть… Тогда получается, что решение президента неверное? Блин, да что я такое говорю?! Президент всегда прав. Правительство всегда право. Остальное ерунда».
Глава 11
Уолтер стоял и смотрел на морскую гладь. И неважно, что сейчас это море стремительно осушается — он всегда любил эти волны. Всего три месяца назад Уолтер получил предписание навсегда покинуть свой город и переехать в Город 14, и вот он — уже в рядах восставших против Правительства. Все эти годы он жил под пинками и ударами «Госкавалерии», и теперь он получил возможность отомстить за всё и сильно позлить президента. Когда в дом Уолтера и других вошли двое граждан, осторожно предложивших всем желающим вступить в ряды Сопротивления, многие отказались. Это нормально — страх перед Правительством у всех слишком велик, да и эти двое могли оказаться очередными засланными казачками. Но Уолтер, даже понимая это, сразу согласился. Ему уже было всё равно — он не мог больше так жить. Его не пугал даже расстрел. Но его радости не было предела, когда его действительно привели в одну из немногочисленных станций Сопротивления. Началась жизнь, полная риска и борьбы. Тогда, в первые дни после вступления в Сопротивление, всё это казалось битвой за свободу. Это так и было. Но теперь становилось всё больше сомнений. Есть ли будущее у Сопротивления? Ведь даже если люди и начнут брать верх над Правительством, то ведь это всё равно ничего не решит: прибудут новые армии — ещё больше прежних.
Уолтер одёрнул себя. Он знал, что эти мысли — лишь мимолётные проявления слабости. Даже если они все здесь умрут, они будут знать, за что умирают. И они умрут свободными. Может быть, даже прихватят с собой несколько тысяч солдат Правительства и подарят всем людям хотя бы небольшой глоток свободы. Уолтер снова покрепче сжал рукоятку автомата и продолжил вглядываться в море.
Но он не видел, как небольшой отряд солдат бесшумно крался со стороны трассы вдоль стены дома. Один из них нёс два тяжёлых контейнера. Командир отряда поднял руку — отряд остановился — и подал знак солдату с контейнерами. Тот, бесшумно раскрыв их, извлёк оттуда две шарообразные мины. Командир отряда кивнул: «Начинаем!». Обе мины одновременно влетели в окна дома — на второй и третий этажи. Раздались два испуганных крика. В этот момент застучали выстрелы на первом этаже. Треснули молнии, и после сдавленных стонов всё стихло.
— Операция завершена, — передал по рации командир отряда и, расслабившись, пошёл к парадному входу в дом.
Солдаты молча последовали за ним. Со стороны дороги послышался нарастающий гул — приближался белый БТР с синей горизонтальной полосой.
