От переводчика
Текст фрагментов Михалона Литвина представляет немало трудностей для перевода. Главная из них вызвана именно фрагментарностью источника: отсутствие в отдельных случаях более широкого контекста делает невозможным проведение аналогий в употреблении тех или иных латинских слов, имеющем у Михалона (как, впрочем, у большинства авторов, писавших на вульгарной латыни) ряд особенностей, диктуемых своеобразием его родного языка. Известную трудность представляет и то, что памятник сохранился лишь в единственном печатном варианте, содержащем ряд синтаксических искажений, орфографических ошибок и, по-видимому, пропусков, возникших в результате сокращений. Установить их причину и восстановить первоначальное написание можно было бы только при наличии оригинального текста. Все это ведет к неоднозначности толкований ряда мест источника. Об этом свидетельствуют и переводы фрагментов Михалона на русский язык, выполненные в XIX в.
Переводчик старался быть максимально близким к первопечатному тексту, стремясь в то же время к адекватному, а не дословному переводу. В ряде случаев ему приходилось прибегать к помощи предшественников, так как некоторые трактовки прочно вошли в научный обиход, став традиционными.
Следует особо оговорить перевод имен собственных. Все топонимы, гидронимы, этнонимы и антропонимы текста переведены на русский язык или даны в русифицированной форме. Однако в силу лингвистических особенностей памятника часть названий пришлось транслитерировать. К ним относятся: искаженные топонимы, гидронимы и этнонимы: топонимы, географическое содержание которых спорно (например, под Алеманией можно понимать как Швабию, так и Германию в целом); названия, которые вошли в научную литературу (например, Танаис, Борисфен, роксоланы). Все спорные моменты, связанные с названиями, читатель найдет в комментарии к тексту.
Выражаю искреннюю благодарность кандидату филологических наук, доценту Н. А. Федорову (филологический факультет МГУ) за помощь, оказанную в работе над переводом, и научному сотруднику, кандидату исторических наук И. П. Старостиной (Институт российской истории РАН) за консультации по истории литовского права.
Его Сиятельству Октавиану Александру, князю Пронскому, владыке Берестечка и Рязани и т. д. всемилостивейшему господину моему
Сколько бы раз, сиятельнейший князь, я ни участвовал в твоих дружеских беседах, которыми ты меня милостиво удостаивал, обсуждая вопросы теологии и истории, столько раз я молчаливо внимал тебе и восхищался героической душой твоей, и не могу не вспомнить то божественное высказывание: «Великий принцип доблести [состоит в том], чтобы, постепенно закаляя душу, сначала изменять зримое и преходящее, дабы после этим можно было пренебречь. Сколь мягок тот, кому любезно отечество, стоек тот, кому весь мир — отечество, и совершенен тот, кому мир — чужбина». Ибо, покидая отечество, любовно лелеевшее тебя до юношеского возраста в светлейшие правители, с Юлием, братом твоим единственным, которого Господь вот уже два года тому, как призвал в небесное отечество, в Марселе, ты достиг не только отдаленнейших земель Польши, но и самых дальных пределов Германии, где, часто посещая лекции, диспуты и промоции многих прославленных докторов, коими некогда был весьма знаменит Базель, куда ты вот уже несколько лет подряд приезжаешь с таким желанием учиться славным делам, чтобы в тех церквах, которые Господь в обширнейших владениях твоих избрал почетнейшими для Себя, мы могли бы по праву возрадоваться, что у них будет благодетель, столь разносторонний в доблести и учености; с великой радостью обозрел ты и Францию, Италию и Испанию вплоть до Балеарских островов, чтобы по величию ума твоего из первых рук получить уникальное и восхитительное знание языков, а также нравов и законов этих стран.
А самым действенным стимулом для таких героических дел было благоговение перед памятью твоих предков. Ведь каков, Господи, был отец прадеда твоего Рюрик, могущественнейший князь всея Руси, оставивший двенадцати своим сыновьям семь величайших княжеств, а именно: Киевское, Владимирское, Галицкое, Черниговское, Переяславское, Рязанское и Пронское.
Прапрадед твой, владевший Рязанским и славнейшим Пронским княжеством, оставил потомкам светлейшее имя «Пронский».
Прадеду твоему, Георгию Пронскому, Казимир Великий, король польский, оказал ту честь, что, когда князя пленили татары, он освободил его, отправив авустейшее посольство, и со всяческими почестями препроводил в Литву, в Вильну, и послал его с войском на москвитян, а за одержанную победу и другие выдающиеся заслуги перед отечеством и помощь всему королевству даровал ему обширнейшие владения. Женат он был на светлейшей княгине Соломерской, прославленной героине.
Брат его, коему он великодушно возместил ущерб, причиненный при дележе наследства, был женат на сестре великого князя московского, от которой имел двоих сыновей. Потом в минувшем столетии один из них, на свои средства снарядив три тысячи всадников, повел их на помощь великому князю московскому против Стефана Батория.
Эти два брата, как и их предки, назывались великими князьями пронскими, как явствует из множества договоров и привилегий литовской канцелярии, ибо князья пронские заключали договоры и союзы с королями Польши.
Прапрадед твой Глеб взял в жены дочь тиуна виленского из рода Подбипентов. Он погиб близ Минска в жесточайшей битве с татарами.
Прадед твой, основатель города Белая Церковь, за оказание различных услуг государству Польскому был удостоен воеводства киевского и многих префектур в пределах российских.
Дед твой, Фридрих, воевода киевский, был женат на дочери Богуша Боговитиновича, казначея Великого княжества Литовского, великого человека, весьма чтимого иноземными государями. Сестра ее сначала была замужем за Тенчинским, воеводой краковским, а потом за виленским княжеским воеводой Радзивиллом. От него, по воле Божией, родила она Иоанна, который умер в Дании, и светлейших князей Слуцких, а именно: Георгия, Симона и Александра.
Зятем этого деда твоего был славнейший сенатор вашего королевства г. Иоанн Зборовский, кастелян гнезненский, силы которого сослужили добрую службу королю Стефану Баторию в Гданьской битве.
Отец же твой, Александр, князь Пронский, почти все свое отрочество и юность провел за пределами отечества, отдавшись естественной склонности к изучению языков, изящных искусств и нравов и разных доблестей, а потому он был всю жизнь меценатом и покровителем не только словесности и писателей., но и вообще любой полезной науки, чем вызывал всеобщее восхищение; когда же он достиг зрелого возраста, начала героических доблестей его, то при дворе Карла IX, короля франков, словно в величайшем театре мира, являл зрелища разным народам.
Вернувшись в Польшу, во время избрания нового короля, за любовь к отечеству и за божественное совершенство высших доблестей, которым дивились все герольды короля, он был введен в сенат, назначен кастеляном тракайским и по единодушному согласию Великого княжества Литовского избран легатом во Францию с воеводой виленским, чтобы просить короля Генриха стать правителем королевства Польского. Не было ни одного человека во всей Польше, который не знал бы, какую он стяжал у него милость.
