Поворачиваюсь. Иду к нему. Шаг за шагом, глядя в светлые глаза. Не знаю, как именно выгляжу, но лицо избранника меняется.
Подхожу вплотную и резко прижимаю письмо к его груди.
– У меня новости. Две. Одна краше другой.
А дальше я выпаливаю все: сначала об Але, потом о письме, которое Рейм быстро перехватывает.
Я жду его реакции с замиранием сердца.
«Дай мне что-нибудь, – почти прошу мысленно. – Хоть намек на то, что ты готов задуматься! О Глории, о своих амбициях на факультете. Покажи, что болезнь, о которой ты говорил, – это не слишком серьезно, потому что я тоже чувствую себя больной».
Лицо Рейма темнеет.
Он сминает бумагу одним движением. Швыряет в сторону так, что будь в нем хоть немного огненной магии – комната бы уже вспыхнула. Вместо этого меня обдает ветром. И жаром его тела, когда он нависает надо мной. Смотрю на его сжатые пальцы, в его горящие глаза – и они кажутся красивыми. Очень.
– Ты в порядке? – совсем не тот вопрос, которого я ждала.
– Из-за письма? – с трудом понимаю.
– Да. Эта дрянь. Не слишком обидно?
Медленно мотаю головой. Рейм обхватывает меня за шею, сильная рука скользит под волосы, и все тело сводит какой-то сладкий спазм.
– И ты же не думаешь всерьез над предложением сопляка?
Я делаю глубокий вдох.
– Я обещала попробовать с тобой, Иден. А не бежать от тебя, когда мне всего лишь посулили обеспеченную старость, нормального парня и крах всех надежд, если не соглашусь. И еще, все это демонски подозрительно. – Ловлю его затуманенный взгляд и поясняю: – Твой отец решил достать нас через ректора, но Илман обмолвился, что ему трижды задавали вопрос про наши мотивы. Именно сейчас, когда Ал расстается с Глорией. Вряд ли дело только в Кинане Рейме. Бывшая не предлагала тебе воссоединиться?
– В последние дни? Нет, – голос звучит хрипло.
– Если предложит и ты начнешь раздумывать – я сожгу тебе ту часть тела, которую обещала. И я не про лодыжку.
Голубые глаза темнеют, но сейчас это вряд ли злость.
– Ты потрясающая, женщина.
– Что? – удивляюсь я. – Раньше девицы всегда предпочитали тебе сопер…
Его губы затыкают мне рот, и я замолкаю – надолго.
Стискивая руки на его плечах, невольно думаю, что все это и правда похоже на болезнь. Интересно, нужно ли мне лекарство?
– Несколько дней, бесенок, – слышу голос в своих волосах, когда Рейм сжимает меня – в этот раз до невозможности крепко. – У нас несколько дней, чтобы со всем разобраться. И провести мне остаток жизни в огне, если мы с тобой не сможем.
Глава 24
Иден
Я встаю рано. Всегда считал, что сомнения и переживания не способны довести меня до бессонницы, но сейчас это нечто другое.
Бесенок – потрясающая. Просто то, что она моя в последние дни, делает что-то дурное с моими мозгами. Я вообще-то знал, что так должно случиться. Ну, часть меня точно знала. Я ведь обаятельный гад, умею соблазнять женщин и отпускать ее совсем не собирался.
Но все желания и инстинкты весело сходят с ума. Я ловлю себя на мыслях, что не очень-то знаю, как поступать с ней, – а разрушить наше хрупкое взаимопонимание совершенно не хочется. Тянет то выйти из душа голым, отпустить пару шуток и, пока избранница не оклемалась, начать стаскивать с нее одежду. То просто взять ее в охапку и сводить куда-нибудь к радужным фонтанам – на нормальное свидание, потому что она же девушка. И ее явно не приглашали особо в симпатичные места, не изводили романтикой – надо же хотя бы проверить, понравится ей или нет.
И то, что было вчера, плохо выражается в словах.
Она получила письмо от моего отца – и сунула мне эту дрянь, даже не раздумывая. Она рассказала мне о Тео с Глорией – не сомневаясь. Я почему-то чувствовал при этом, что меня огрели по голове. В груди что-то сжалось, и с тех пор мне уже несколько раз хотелось сжать ее самому – просто взять, обхватить и глупо стоять так час-другой, чтобы, демоны, не отдавать никому уж точно.
Но именно поэтому в выходной день я оставляю ее.
Ей это не нравится – охотно скалюсь, понимая, что ей явно не все равно, куда я пойду и что буду делать. Но есть вещи, в которые я тащить ее не собираюсь.
В родительский особняк я приезжаю в середине дня. Звоню в дверь, здороваюсь с удивленным управляющим. Меня не ждут, но я надеюсь, что достаточно хорошо знаю отца, чтобы угадать, что в выходной он сидит дома. За работой – чего-чего, а любви к собственному делу у Кинана Рейма не отнять. Одно из немногих его положительных качеств.
Иду на второй этаж, к кабинету, позволяю о себе доложить. Жду еще минут пять, после чего отец распахивает передо мной массивную дверь.
– Иден, – его голос бесстрастный, но я ловлю удивленный блеск в глазах. Прохожу внутрь и молча разваливаюсь в кресле перед большим столом. Жду, пока «ближайший родственник» соизволит вернуться на рабочее место.
Он напряженно смотрит на меня. Я – на него. Похоже на поединок.
– Если хочешь предложить мне выпить, как своим гостям, то не надо, – пожимаю плечами. – Доставай сферу.
– Изволишь объяснить, зачем?
– Так же ты представляешь разговоры с семьей?
Отец делает вид, что возмущен, но я знаю, что он не откажется. И тут оказываюсь прав. Еще с полминуты он взвешивает мое щедрое предложение, а затем идет к сейфу в стене и возвращается с обитой бархатом коробкой.
Медленно садится напротив.
Вертит сферу в руках, а потом пускает внутрь магию и сдувает серебристую дрянь мне в лицо. Мозги быстро превращаются в подобие горной реки: от холода большая часть мыслей застывает, а остальная несется куда-то бесконтрольно.
Терпеть не могу это чувство.
– Зачем ты пришел, Иден? – мой дорогой родитель даже не пытается выдумать достойный первый вопрос из трех.
– Видишь ли, – начинаю я, закинув ногу на ногу, – господин дознаватель. Так уж сложилось, что мой отец очень любит вести диалоги со мной под заклятьями. Отлично помню, что мы начали, когда мне было семь.
Память услужливо подкидывает образы. Тогда я еще считал, что у нас нормальная семья. Уважал человека перед собой – но мне хватает сил об этом не говорить.
– Я выработал к ним определенную стойкость. Я не могу сейчас лгать, но это и к лучшему. Никто не усомнится в моих словах, и я могу выдать очень много правды, пока в меня не сыпят вопросами.
Отец поднимает бровь.
– Я уже говорил, – продолжаю, – например, о том, что великий и ужасный Кинан Рейм изменял жене. Или о том, что он считает нормой грязным образом купить мою избранницу.
Я выуживаю из пиджака смятое письмо – хвалю себя за то, что вчера умудрился не разорвать его на клочки к демонам грязевым. Выучил, что ценные послания лучше сохранять.
