Лицо отца меняется. Потрясающе – видеть помимо его гнева легкий намек на волнение.
– Прекрати нести чушь! – командует он.
– Я только начал, – смотрю на него пристально. – Сейчас мой отец решил рассорить меня с женщиной, которая мне дорога, но он не представляет последствий.
– Ты пришел мне угрожать?
– Думаю, задавать вопросы быстро не в твоих интересах. Тебе ведь так нравится слушать меня откровенного, – улыбаюсь искренне. Мысли сложно контролировать, они так и текут в одну сторону: ответить, что да, я угрожаю ему и рад, что у меня есть возможность. Сжимаю зубы, чтобы справиться с собой. – Так вот, слушай. Я обещал, что, если ты навредишь Келли, я этого не спущу. А ты вредишь ей.
– Серьез… – Отец запинается, обрывая вопросительные интонации. – Никакого вреда в том, чтобы заставить девчонку рассказать о своих мотивах. Или предложить ей сделку.
– Кстати, об этом.
Достаю еще кое-что из внутреннего кармана: на этот раз – тщательно сложенную грамоту. Ее кладу на край стола даже почти вежливо.
Кинан Рейм читает ее и застывает.
– Ты предложил Келли сто тысяч крон за то, что она откажется от меня, – поясняю. – Денег, которые я унаследовал от матери, осталось почти в четыре раза меньше. А это – утвержденный отказ от любой доли в твоем наследстве. Келли знает, что я подписал его сегодня утром.
Было не совсем просто вытащить нашего законника с утра пораньше и все оформить, но надо же, в конце концов, пользоваться семейным положением? Пока я еще часть этой семьи.
– Я также собираюсь подписать отказ от фамилии, если тебя это волнует. Помнится, ты спрашивал, нужны ли Келли наше положение и связи.
Пальцы отца сжимаются на бумаге. Лицо слегка белеет, и недолго – несколько мгновений – я вижу что-то, чего не видел никогда.
Настоящую тревогу в его глазах.
– Подожди, – говорит он хрипло. – Демоны, Иден, стой. Я всего лишь хотел получить ответы от твоей девчонки! Почему она не может честно признаться, что к тебе испытывает?
– Потому что она гораздо лучше нашей грязи, – отвечаю быстро и, если честно, радуюсь, что проклятые три вопроса на заклятье отец исчерпал. Хоть снова могу нормально думать. – Вот так. Теперь скажи: предполагаю, ты решил, что Глория была не таким уж плохим вариантом? Захотел свести меня с ней обратно? Для этого все вопросы ректору?
Руки родителя отбрасывают грамоту, ладони упираются в стол.
– При чем здесь Глория Санди?
Я смотрю на него. Долго и с каким-то подозрительным чувством.
– При том, что она расстается со своим избранником. Очень удачно, именно сейчас.
– Меня всегда раздражала эта девица, – выпаливает отец. – У нее уважаемые родители, но она сама? Испорченная лицемерка. Ты защищал ее. И что получил в итоге?
Ладно, вот это уже неожиданно для меня самого. Склоняю голову к плечу. Невольно смотрю на следующую сферу в коробке, и отец берет ее сам, предлагая мне.
Я сжимаю пальцы, сдувая порошок ему в лицо, и стараюсь не слишком выдавать собственные эмоции, когда он повторяет свои слова.
– То есть по большому счету тебя интересуют только чувства Келли? – хмурюсь. – Раскапывать конкретную историю, как мы стали парой, и пытаться доказать, что все выглядело недостойно, – не твоя идея?
Кинан Рейм смотрит на меня так, словно не понимает.
– Зачем мне такие подробности? Я хотел услышать, что она не для тебя. Стихии, Иден, может, она и неплохая девушка, – голос отца неожиданно садится, звучит тише, чем обычно. – Но ты не понимаешь, как глупо поступаешь? Вбил себе в голову, что раз нас с твоей матерью тщательное знакомство не довело до добра, то можно жениться по мановению руки. Я терпел, когда ты перечил мне в менее серьезных вещах, день за днем, год за годом. Но здесь?
Я вдруг чувствую себя не таким уж умным хитрецом.
Проклятье.
Что-то в этих словах меня задевает. Как минимум – то, что не отец, похоже, надоумил Илмана выискивать наши изначальные мотивы. А еще – что, не подлей он масла в огонь, все могло бы быть проще.
Скажи я ему в прошлый раз, как отношусь к бесенку, проблем было бы меньше. У нее. Я и сейчас не хочу ничего объяснять, но должен, демоны бы меня побрали.
– А ты не думал, что я просто имею право не отчитываться перед тобой? – Пропускаю воздух сквозь зубы и выдаю: – Прекрати оскорблять мою избранницу. Она не случайная замена Глории Санди. Все наоборот. Она лучшая женщина, которую я знаю, и я понял это три года назад – просто я не слишком быстро действую.
Отец откидывается на спинку кресла и долго молчит.
– Ладно, – говорит негромко. – Я тебя услышал.
– Напиши Илману, что отзываешь вопросы к нам или как ты это умудрился сформулировать, – мрачно указываю на письмо.
Кинан Рейм кивает. Что-то скребет в душе, но я встаю и иду к двери – быстро, расправляясь с сомнениями.
– Иден.
– Все мои условия остаются в силе, – бросаю, не оборачиваясь. – Ты же не хочешь снова начать во мне сомневаться.
На улице вдыхаю слишком жаркий воздух, мысленно ругаясь. Разговор оставляет куда более паршивое чувство, чем я ожидал. Словно я старался все сделать правильно, но где-то дал маху.
Хуже всего – что на нас действительно донес кто-то кроме отца. Фернар Тео? Или его прикидывающийся невинным сын? Звучит разумно, но у меня с ними личные счеты, которые мешают все хорошенько взвесить. Как насчет Глории? Или кого-то случайного, из преподавателей, из других студентов?
То, что отец откажется от своих претензий, не сильно поможет.
Вообще не поможет.
Я думаю об этом, идя пешком. Потом ловлю экипаж, потому что хочу побыстрее вернуться в академию – мы с бесенком мало обсудили с утра, и теперь есть много нового. Стихии, я просто хочу к ней.
В академию приезжаю уже ближе к вечеру. Захожу в наши комнаты, но первое, на что натыкается взгляд, – записка под дверью.
Всего пара строк:
«Твоя избранница сейчас в саду, обнимается с Тео. Не думаешь, что нам тоже нужно поговорить, Иден? Зайди ко мне».
Почерк Глории трудно не узнать.
Вторую часть послания я просто едва замечаю – потому что от первой что-то стреляет в висках.
Я, кажется, хлопаю дверью, оказываясь снова в коридоре.
Мысли взвиваются в голове. Это же бред. В духе Глории – Стихии, я правда начинаю спрашивать себя, зачем вообще тратил столько времени и сил на эту дуру. Бесенок не может ни с кем обниматься. Если после вчерашнего она пошла поговорить со своим «нормальным парнем» – надеюсь, у нее есть причина. Отшить его, например.
Но ноги несут слишком быстро, и в груди наливается какая-то дрянь. Я вдруг чувствую себя последним ревнивым придурком, ища по дурацкой указке парочку в огромном саду. В центральной части, у фонтанов, в беседках. Хорошо, что хотя бы народу в выходной в академии почти нет.
