– И что теперь? – спрашиваю осторожно, словно прислушиваясь к необычным чувствам. – Как нам начать с чистого листа?
Теперь все будет по-другому, действительно.
– Может, пойдем поженимся, бесенок?
Я едва не закашливаюсь.
– Не торопи события. – Отрываюсь от Рейма, смотрю в его глаза. – Я была уверена, что влюблена в Альнара, а на деле смотри, что вышло. Может, моим чувствам вообще нельзя доверять.
Его рука забирается мне в волосы, изящные пальцы проходятся по щеке – будто я девушка со старинного портрета, которой невозможно не любоваться, а не студентка, пару часов назад едва не побывавшая в пруду.
– Я, наверное, паршиво выгляжу, – вспоминаю.
– Коварный женский вопрос, – ухмыляется Иден. – Тут я должен сказать, что ты красивая всегда, и это не будет ложью. Но хочешь в душ? Потру тебе спинку. Я давно думал, что мы должны начать принимать душ вместе.
Я снова улыбаюсь, поражаясь его способности на все найти ответ. Сомневаюсь, что во мне сейчас проснутся желания, о которых не говорят детям, да и избранник вряд ли будет ко мне приставать. Но мне приятно.
Обвиваю его шею и утыкаюсь носом ему в грудь.
Восхитительно хорошо.
Не знаю точно, что будет дальше, – но мне почему-то кажется, что один из самых главных дней в моей жизни был сегодня.
Мы настоящая пара – и я впервые ощущаю это без малейших сомнений.
Эпилог
Восемь месяцев спустя
Иден
– Значит, последние тесты проходят хорошо? Вы по-прежнему справляетесь, никаких трудностей?
Кинан Рейм сидит напротив меня в экипаже и преувеличенно спокойно интересуется моей учебой.
– Мы отлично справляемся, – уточняю я. – Да и там ничего необычного. Подвалы, ловушки, бассейны с краской, в которых даже не утонуть. С тех пор как мы ловили василисков, и рассказать толком не о чем.
Честно говоря, я не знаю, насколько это хорошая идея. Ехать с ним почти полчаса вдвоем, делать вид, что мы снова примерная семья. Бесенок осторожно убедила меня, что так будет лучше, и я толком не могу сказать почему, но не стал возражать.
Я не думал, что мы с отцом начнем налаживать отношения. Но в последние месяцы, стоит признать, мы общаемся чуть чаще, чем я полагал, оставляя его с подписанным мною отказом от наследства. Потому что через пару недель после того дня он написал мне, что готов принять Келли и мой выбор.
Было очень непохоже на моего родителя: не ставить никаких условий в ответ и даже не уговаривать нас вновь объясниться под заклятиями.
Как тут было реагировать? Я не привык доверять его обещаниям, как он не привык доверять мне. Но сначала Келли начала замечать, что не случится ничего страшного, если писать ему о наших успехах иногда.
Потом он уговорил нас встретиться еще раз. Нейтральная обстановка ресторана, на удивление спокойный ужин, на котором никто никого не опоил и не подрался.
А потом отец, кажется, начал как-то хитро влиять на бесенка – так, что она заговорила, что мы все-таки семья, мне не обязательно прощать все на свете, но и спешить отказываться от родителя незачем. В общем, мы разговариваем лучше, чем в предыдущие четыре года. Сойдемся на этом.
– Ты нервничаешь? – наблюдает за моей реакцией отец.
– С чего бы?
– Я нервничал в день свадьбы с твоей матерью.
Выдаю ему неполную улыбку. Во-первых, не хочу, чтобы он углублялся в семейные воспоминания, – хорошего понемногу. Во-вторых, ни демона я не волнуюсь.
– Она на самом деле замечательная, – добавляет отец, глядя в окно. – Я мог бы сказать, что поздно это понял, но ты и так знаешь.
– Рад, что твое одобрение почти не сложно заслужить.
Мы едем в храм Стихий. По дурацкой традиции – раздельно с бесенком, и я не увижу Келли до самой церемонии. Старинная глупость: мы долго думали, уважить ее или просто тихо и по-быстрому окольцевать друг друга окончательно, но решили все же устроить родным и знакомым праздник.
У нас и так не самая обычная свадьба.
Свадьбы парных стихийников – это вообще отдельный разговор. Из поступивших на факультет одиннадцати парочек к концу года четыре отсеялись, туда им и дорога. А из оставшихся, видимо, никого уже не прогонят. И вот, все эти оставшиеся по весне дружно скрепляют свои отношения. Неделю за неделей кто-то женится. Пьянствует. Орет по вечерам. В выходные наш поредевший Парный факультет гуляет, а утром следующего дня преподаватели гоняют нас с удвоенным рвением, чтобы не расслаблялись. Не думал, что скажу это, но я устал от гулянок и думаю завязать с вином.
Мы с бесенком не последние, но, по-моему, она и так думала слишком долго. Решили бы вопрос осенью – сейчас жили бы себе спокойно.
Не то чтобы я так уж рвусь одеть ее в похожее на зефир платье, засыпать всякими лепестками и надеть ей на палец новое кольцо. Это штуки для девочек. Но почему-то у меня есть потребность запечатать наш союз.
В общем, сегодня наш день – после долгих месяцев учебы. Которые, кстати, прошли довольно весело.
В храме уже все готово и собрались гости. Я толком не слежу, как собирается небольшая толпа, просто говорю со жрецом в последний раз и встаю у алтаря. Жду, демоны бы меня побрали. Не знаю, сколько точно, но довольно долго.
Время растягивается, пока играет еле слышная музыка и под потолком кружатся шарики света.
А потом дверь шуршит. Я поворачиваюсь – и вижу, как она входит в зал. Под руку с бабулей. Аида Рилоз ведет к алтарю Стихий женщину, в которой я с маленькой задержкой узнаю свою избранницу.
Волосы как у королевы фей. Длинное платье. Какой-то букет, какая-то мишура – понятия не имею, наряд это, игра солнечных лучей или что другое, но она будто светится изнутри.
Обычно, когда я вижу ее в особенно интересных платьях, желание возникает одно: сжать за талию, со вкусом избавить от упомянутой одежды и побороться за гордость мужского племени в каком-нибудь необычном месте.
Но сейчас вся нежная тяжесть не там, где обычно в таких случаях, а в груди. Я даже вдох делаю через силу.
Красивая, бесенок.
Она наконец подходит ко мне. Улыбается.
– Ты не поверишь, чем я занималась в последние пятнадцать минут, – шепчет так, будто мы встретились утром в гостиной, а не у алтаря.
– Чем? – спрашиваю механически.
– Уговаривала Талию и ба не бежать и не менять всем гостям цветы в петлицах. А то белых, видите ли, не хватило.
Как-то она чересчур спокойна.
– Волнуешься, бесенок? – пытаюсь угадать.
– По-моему, все вокруг волнуются. И ты тоже. – Без пяти минут жена прожигает меня своими зелеными глазищами и добавляет невинно: – Ничего, я слышала, даже у самых самоуверенных мужчин так бывает. Все-таки сейчас семейные оковы сомкнутся на твоей шее.
