Со своим третьим классом Женя Шпакова тоже когда-то отказалась от амбиций: забросив учебник по литературе, она начала читать детям «Робинзона Крузо». Так Шпакова открыла для себя метапредметность, соединяя несколько уроков в одном, на манер финской модели «обучения через явления». «Заданием школьников было находить непонятные слова и записывать их, а потом для урока русского составлять из них кроссворды, – рассказывает Шпакова. – Попутно мы проводили урок «Окружающий мир»: смотрели, откуда Крузо выплыл и где находится остров, куда он направляется. На уроке труда мы соорудили пещеру Робинзона Крузо. Другая группа школьников решила на основе книги придумывать задачи по математике. Например, Крузо плыл с такой-то скоростью и делал загоны для коз с таким-то периметром – они как раз в это время проходили задачи на движение. Команды проверяли точность задач друг друга. Итогом эксперимента стала книга для тех, кто читает о приключениях Робинзона Крузо».
Если спросить у Жени Шпаковой, каким стало самое запоминающееся изменение плана, она скажет: тот день, когда целый класс придумал себе генеалогическое древо. «В одной из школ мои ученики не приносили домашнего задания. Дети упорно повторяли: «Мы забыли его дома». И я чувствовала сопротивление – ведь когда они хотят, они его приносят, – рассказывает Женя. – Тогда я решила придумать генеалогическое древо, создав из целого класса одну большую виртуальную семью. Кто-то захотел стать пиратом, кто-то – капитаном корабля. Каждый выбрал роль: стать бабушкой, дедушкой, с фамилиями и отчествами. Один ученик вообще решил стать попугаем, а не человеком. Представляете, какое это было взаимодействие друг с другом? У главного героя по задумке была фамилия Сиротин: он потерялся во время войны, и такую фамилию ему выдали в детском саду. В итоге мы не только сделали на уроке ИЗО портрет своей «семьи», но и устроили квест: нужно было догадаться, кому из членов семьи принадлежит тот или иной предмет. Но я чувствовала, что по какой-то причине задуманное у нас не получалось. А потом догадалась: почти все дети были из неполных семей – у кого-то родители находились в процессе развода, кому-то вообще хотелось от родных отгородиться. И для меня это был переломный момент. Я по-настоящему поняла: что бы я ни придумала, нужно чувствовать детей и в любой момент иметь в себе силы от этого отказаться».
11:10
Школьный класс «Право на ошибку»
«Страшный», – произносит Евгения Шпакова, и десять первоклашек начинают синхронно топать ногами. «Ужасный!» – нагнетает преподаватель в ответ. Топот усиливается. «Отвратительный», – почти шепчет педагог. Шум в кабинете достигает своего пика. «Улыбаться», – меняет тон учительница, и секунду спустя весь класс начинает крутить руками, как будто наматывая невидимый клубок ниток. «Улыбка», – обращается к ним Шпакова, и шестнадцать человек начинают размахивать руками.
Эту игру придумали сами дети. Крутить руками нужно, если сказанное учителем слово – это глагол. Топать ногами – если прилагательное. Махать руками, как будто ты в фан-зоне на рок-концерте, – если прозвучало существительное. Мнения, впрочем, расходятся: на «улыбке» кто-то начинает топать, а на «страшном» – размахивать руками.
«Спасибо тем, кто запутался, – говорит Евгения. – Без вас мы бы не выяснили, как будет правильно».
Есть одна вещь, которая звучала от преподавателей, на чьих уроках было интересно мне самому: нездоровое отношение к собственной ошибке в детстве рождает целый клубок проблем во взрослой жизни. «Раньше я предлагала детям пользоваться карандашом, чтобы всегда можно было стереть написанное, – говорит мне после урока Шпакова. – Но они так привыкли исправлять все в любой момент, что некоторым потом было психологически тяжело писать ручкой. Теперь я сразу подмечаю таких детей и в случае ошибки говорю им: «Все нормально, просто зачеркни, и пойдем дальше». Рано или поздно дети столкнутся с ситуацией, когда им нужно написать тест ручкой и написанное исправить не получится».
Великий грузинский педагог Шалва Амонашвили когда-то совершил маленькую революцию, отменив в школе использование красной ручки – после того, как одна из его учениц расплакалась из-за полученных замечаний. С тех пор Шалва сформулировал свой педагогический принцип: не тыкай детей в ошибки – им нужно восхождение, а не спотыкание. «Это хорошая мысль, но мне кажется, что совсем исключая красную ручку, мы «стелем соломку» и забываем, что живем в реальном мире, – говорит мне Шпакова. – Потому что важно не как мы пишем, а что пишем. Я знала учителя, который зеленой ручкой писал слово «грязно». Какая разница, каким цветом ты пишешь это слово? Со своими учениками я действую иначе: могу иногда написать им: «Ой, жаль, буква потерялась». И тут же подчеркну элемент, который мне нравится. А если понимаю, что человек не может без ошибок то пишу: «Почти точно. Еще чуть-чуть, и все бы получилось».
Шпакова говорит, что учитель не всегда должен создавать для детей ситуацию успеха – иногда в буквальном смысле. «Однажды на уроке физкультуры я видела папу, который выпендривался с баскетбольным мячом и не хотел отдавать его детям, – говорит она. – Все родители и учителя потом накинулись на него с обвинениями, а мне интуитивно хотелось этого папу защитить. Потому что дети должны столкнуться в жизни с ситуацией, когда им чего-то не дадут. И нужно самому в таком случае понять, в чем твоя сила. Объединиться и отобрать мяч? Или уступить и взять другой? Ошибки продвигают нас дальше, чем достижения, – и задача учителя в том, чтобы научить ошибаться. Я всегда говорю детям: «Скажи, даже если не уверен». И чтобы им было легче, добавляю: «Чего ты волнуешься? Я только во взрослом возрасте узнала, что третья планета от Солнца – это Земля».
Из всех услышанных мной историй про ошибку больше всего мне запомнилась та, где Юрий Подкопаев объяснил детям, чему равняется корень из двадцати семи. Уверенным преподавательским жестом Подкопаев вывел на доске цифру 5 и повернулся к своему классу в ожидании. С доски задачу молча переписали все – кроме ученика Томаса. «Юрий Анатольевич, – сказал он неуверенным голосом, – а у меня получилось 5,2». «Плохо, Томас, – ответил Подкопаев, – решай заново». «Да, это у меня ошибка», – согласился ученик. И через минуту пришел к тому же ответу. «У вас… точно правильно?» – уточнил Томас. «Что? – рассвирепел Юрий Анатольевич. – Ты во мне, в учителе, сомневаешься? Ты что о себе возомнил?». «А давайте я тоже проверю», – вызвалась одноклассница Томаса Варя. «По тонкому льду ходите, Варвара», – пригрозил Юрий Анатольевич. «Ничего, я привыкла», – отрезала школьница.
Несколько мгновений спустя Варя пришла к такому же ответу, что и Томас. По классу прошелся гул возмущения. «Томас, жму твою мужественную руку – молодец, что проверил. Варя, продолжай балансировать на тонком льду, у тебя прекрасно это получается, – сказал в ответ Подкопаев. – А для вас всех это урок: думайте своей головой. Учитель – не бог, он тоже может ошибаться».
