В этот день я попаду на встречу родителей десятиклассников с преподавателем английского, где одна мама будет возмущаться, что в школе стало «слишком много свободы». Чуть позже несколько преподавателей мне признаются: выработанная годами привычка ждать, что тебе скажут «как правильно», настолько сильна, что многие дети уже не могут учиться иначе. «На последнем Хэллоуине случилось кое-что удивительное, – рассказывает мне Рябова. – Дети очень долго просили меня «показать злую учительницу». Они так умоляли, что я в конце концов закричала: «Ну-ка сели все!!!» Из-за этого одна девочка чуть не упала со стула. Но остальные были… в блаженстве. Зажались, молчали, но – ликовали. Улыбаясь, они зашептали друг другу: «Наконец-то все нормально!» У нас даже были потом споры, когда я говорила детям: «Ну не надо же так строго с вами разговаривать». «Надо!» – отвечали они мне. Некоторые специально просили быть с ними жесткими. Один мальчик в классе так и сказал: «В школе должны разговаривать так, и со мной нужно именно так». Он просит быть с ним строгим, потому что так лучше понимает материал». И как, получается? «Нет, конечно, – звучит от моей собеседницы в ответ. – Я не верю в свою «Марьиванну». Поэтому, наверное, тот мальчик думает, что я слабая».
Мой младший брат доводил маму до истерики своим нежеланием брать книги в руки. Стоило ему пройти обязательный для подростка этап увлечения фильмами ужасов, как он выяснил, что мистика есть и в литературе. В 14 его первым открытием стал Эдгар Аллан По, чуть позже – Говард Лавкрафт и Алистер Кроули. Сейчас брату 19, и он пришел к совсем другой литературе. Когда мы виделись в последний раз, он перечитывал «Мы» Евгения Замятина и закончил за полгода 30 книг. В его личном списке литературы сейчас числится еще 57. На журналистских планерках мы с коллегами часто проговаривали как мантру: важно не что, важно как. И глядя на то, как преподается сегодня литература, я убеждаюсь – сделать что-то с извечной проблемой «они ничего не читают» в наших собственных силах. Все, что для этого нужно? – подобрать недостающий ключ… и читать запоем самим.
«Преподаватель не говорит тебе, как себя вести. Он сам ведет себя так, что его хочется копировать».
Евгения Рябова
То, что даже самый скучный предмет можно сделать интересным, я убеждаюсь на следующем уроке. Где прямо на моих глазах разгорится нешуточная историческая драма.
13:20
«Не дайте невнимательности убить свои знания»
Щелкает секундомер. На доске висят плакаты с надписями «социализм», «либерализм» и «консерватизм». «Учитывайте, что у вас всего шесть минут на обсуждение и мы в это время будем ненавидеть друг друга», – сообщает ученикам 24-летний учитель истории Тимур Малкаров. Посетить урок самого молодого преподавателя школы мне посоветовали сами ученики. Я попадаю сразу же на дебаты по теме «Политические движения», в которых распалившиеся старшеклассники делятся на противоборствующие лагеря по пять человек.
Мерный гул прерывает выкрик социалистов: «Упраздняя классы, мы уменьшаем возможность ошибок человеческого фактора. Какие у вас предложения, либералы?» Нависая над столом, либералы предлагают обеспечить равные права и освободить человеческий дух. Последнее звучит так витиевато, что даже преподаватель уточняет: «Как вы собираетесь это сделать?» «Победим на выборах, объявим конституцию!» – объясняют либералы.
Шесть минут стремительно подходят к концу. Краем глаза я замечаю, что преподаватель смеется и явно получает огромное наслаждение от того, что ученики спорят друг с другом, окончательно войдя в образы правящей элиты. Одна группа не выдерживает и уходит обсуждать политические вопросы в коридор. Причем, как я слышу, школьники действительно продумывают аргументы.
Все происходящее становится похоже на предвыборные дебаты. «Разве человек с другим чином может управлять людьми? – спрашивает один из социалистов. – Мы говорим про равные возможности для всех!» «И возможности других людей!» – тут же вскакивает сидящая рядом с оратором девочка. «Войны, кровопролития… Страна устала! Разве вам самим это не надоело? Мы только что проиграли в Крымской войне. Будущие поколения скажут нам спасибо за наши решения!»
Урок окончен. Приз – высший балл – достанется только одной из групп, и Тимур пока еще не решил какой. «Главное – не дайте невнимательности убить свои знания», – сообщает Тимур всем напоследок. Позже я узнаю, что раззадоренные ученики продолжили дебаты даже на следующем уроке географии.
«По задумке дети должны были понять, в чем заключается повестка, цели, сильные и слабые места разных политических движений, – говорит мне после урока Малкаров. – Я мог бы просто выйти к доске, все им рассказать и дать список вопросов, на которые они должны ответить. Но так у них появилась цель. Как хищники, они будто почуяли кровь оттого, что им самим важно найти информацию. Одно дело, когда ты просто услышал и запомнил, и другое – когда эта информация нужна тебе прямо сейчас. По моему опыту, так школьники находят намного больше, чем я дал бы им на уроке».
Ученик Андрей настолько вошел в образ, что вышел к доске рассуждать о феномене свободности. «Сколько бы вы ни играли в свой либерализм, а у вас на Западе все равно существует чудовищный антагонизм классов, – сходу заявил он группе одноклассников-либералов. – У нас в России существует феномен свободности: вне зависимости от социального положения все стоят в одной церкви и слушают проповедь». Как вам? Запалом старшеклассников был впечатлен даже их преподаватель. «Такие вещи обычно обсуждают в университете», – сказал мне Тимур.
«Формат дебатов идеален для обсуждения вопросов, где есть несколько точек зрения, – объясняет Малкаров. – Дети всегда выступят за любой интересный формат». От самих школьников я знал, что Малкаров может накричать, выставить за дверь или поспорить – то есть сделать все, что и любой другой учитель в школе. Откуда же берется такое особенное доверие? «Все просто: в границах с учеником важно, чтобы не чувствовалась тирания сильного над слабым, – говорит мне Тимур. – Я никогда не выставлял никого за дверь, потому что у меня плохое настроение или я злюсь. У меня всегда было осознание, что я все делаю правильно. И если ученику кажется, что я поступил несправедливо, мы всегда могли это обсудить. Например, если ученик категорически не хочет участвовать в происходящем на уроке. Есть одна установка, которую мне привили в боксерской секции: не страшно, если кто-то что-то делает неправильно. Страшно, если халявят и не делают ничего».
«Любые трения в классе можно решить разговором по душам, – продолжает Малкаров. – Просто важно, чтобы это была искренняя беседа, а не подделка. Настоящая любовь к детям – это не сюсюканье. Если ты придешь к ребенку и скажешь: «Дружище, я тебя очень люблю, но ты мне сегодня надоел», он воспримет это адекватно. Никто не будет обижаться, если почувствует, что ты делаешь что-то для него. Именно поэтому у меня сложные отношения с книгами по методикам преподавания: мне кажется, в них слишком много лишнего. Все они как будто написаны пожилым человеком, который в своей жизни общался с детьми в последний раз 20 лет назад. Этот старик рассказывает, как воспитать ребенка, который существует только в его голове. Ну зачем писать огромные статьи по медиации и урегулированию конфликтов? Просто поговори с ребенком без ограничивающих тебя шор. Забудь про фразу «Методологически так общаться неправильно». Поговори с ним как с человеком, и никаких проблем не будет. Я признаю, что книги по детской психологии нужны. Но мне кажется, что душевный разговор с человеком даст в тысячу раз больше, чем любая методика».
