Во время учебного семинара по профессиональному выгоранию один из коллег Кирилла Медведева предложил метафору, после которой все участники разного возраста сошлись на том, что это должно помогать. «Это образ рабочей робы, – говорит Кирилл. – Вот ты пришел на работу, надел ее, поработал, и перед выходом надо не забыть робу снять. Снял, закрыл дверь и пошел домой человеком. Ты не пошел учителем дальше, в этой робе, со всеми мыслями. Такой прием позволяет создать признаки нормальной, законченной работы».
16:25
Учительская Как не стать «Марьиванной»
В легендарном сериале «Звездный путь» Капитан Кирк, пролетая в космосе над Землей, мечтательно произносит: «А ведь где-то там прямо сейчас кто-то говорит другому человеку три самых прекрасных слова в мире». Зритель вместе с героем замирает, ожидая фразы «Я тебя люблю». Вместо этого капитан произносит совсем другие слова: «Пожалуйста, помоги мне». Парадоксальное лекарство от ощущения собственной истощенности – показать свою уязвимость и признаться, что тебе самому нужна помощь.
«Как понять, что ты выгорел? Ты начинаешь совершать действия, которые не должен допускать как профессионал, – рассказывает мне Анастасия Серазетдинова. – Говорят, что, когда заходишь домой, ты должен снимать рабочий костюм и оставлять его на вешалке. Точно так же, когда ты заходишь в класс, ты должен снять все, чем ты недоволен. Тут, конечно, скажут: но я же живой человек, и это правда. Но умение справиться с накопившимся заключается в том, чтобы отделять личное от профессионального. Первая стадия выгорания – когда ты забываешь снять костюм. Вторая – и она еще хуже – ты не считаешь нужным его снимать. Ты перестаешь принимать ребенка во всей его красе и раздражаешься из-за естественных вещей. И еще есть самый тревожный звонок – когда ты обижаешься на ребенка. Вот это уже просто опасно».
Не страшно признаться самому себе в истощении – куда страшнее работать дальше так, словно ничего не происходит. «Как учитель, я знаю, что помочь найти причину может психотерапевт, работа над собой или обратная связь от коллеги, – говорит Настя. – Мне очень помогло, когда один преподаватель после урока сказал мне: «Некоторые твои шутки в классе похожи на пассивную агрессию». Я никогда об этом не думала. Иногда нужно честно сказать детям, что ты чувствуешь злость. Ведь как обычно происходит? Учитель в процессе выгорания или внутренней нестабильности начинает говорить: «Вы все идиоты, худший класс за 30 лет моей практики». И очень мало учителей честно рассказывают детям о своих чувствах. Но это очень помогает. Ведь что такое выгорание? У нас болит зуб, и мы думаем только про него. Когда нам внутри что-то не нравится или есть какое-то недовольство – мы постоянно об этом думаем. Но истощенность – это не преступление, а нормальный процесс. И надо просто уметь его отследить. Важно, чтобы участники команды доверяли друг другу и могли попросить помощи. В нашей стране мы этого делать не умеем, поэтому у нас с трудом идет психотерапия или карьерное консультирование. И когда мы все поймем, что признание своей слабости – это внутренний рост и огромная сила, то у нас будет меньше историй про очередного педагога, который ударил ребенка головой об стол».
В одной из книг про командную работу Серазетдинова подметила для себя прием: в начале каждой групповой встречи все участники по очереди должны рассказать, как они сейчас себя чувствуют. «Когда ты предупреждаешь всех, что у тебя болит голова или просто ужасное настроение, ты сбавляешь градус ожиданий окружающих, – говорит Настя. – Как иначе люди узнают причину твоей злости? Я сама страдаю жуткими головными болями и во время очередного приступа иногда буквально готова умереть. Но, когда я честно говорю об этом в классе, дети сразу же все понимают. Или ребенок приходит и говорит, что он спал два часа и ему нужно просто посидеть на месте и не двигаться. Все, условия определены – и нет никакой проблемы в том, что он сейчас не работает. Возможность в начале урока сообщить, что с тобой происходит, меняет очень многое. Но… иногда полезнее и ценнее будет уйти, если это позволит тебе сфокусироваться на чем-то другом, а еще обезопасит и тебя, и детей».
«Когда меня раздражают дети, я должна понять, почему это происходит, – говорит Серазетдинова. – Например, поначалу детям очень не нравилось, что я часто повторяла: «Думайте, о чем здесь говорится» – и тем самым заставляла их приходить к своим заключениям. Нам неудобно думать, у нас от мыслительного процесса все болит и чешется. Вспомните, в какой позе сидит роденовский мыслитель, – он опирается правой рукой о левую ногу. Это ведь жутко неудобно. Десятиклассники требовали: «Анастасия Николаевна, дайте нам конкретные факты!» Когда у тебя еще нет собственной базы, у тебя формируется потребительская модель обучения: тебе дают, ты запоминаешь. И тогда я говорила детям: «Я вам для чего здесь? Для фактов есть «Википедия». Потому что хороший учитель – это человек, который способен увидеть талант и вытащить его из тебя. Он знает что-то о твоих способностях, чего ты пока не знаешь сам».
Последний случай, когда Серазетдинову раздражали дети, произошел за день до нашего разговора. Анастасия заменяла урок у другого преподавателя и рассказывала детям про историю искусств. С первых минут было понятно, что предмет детям не близок. «Я и так пробую, и так – и каждый раз чувствую сопротивление, – говорит Настя. – Тогда я не выдержала и спросила: «Что происходит?» «Нам это искусство на фиг не нужно», – лаконично объяснили дети. Я сказала: «Не нужно искусство? Ну давайте поймем почему». – «Скучно!» – «Прекрасно! Вторая причина?» И потихоньку мы начали составлять список, рассуждать, а закончили «Меланхолией» Дюрера и способами постижения мира через живопись. А еще вердиктом: нам скучно и не нравится не потому, что мы чего-то не понимаем, а потому, что нам не хватает знаний. Все с этим согласились и ушли».
Разговор с Анастасией Серазетдиновой
Серазетдинова сравнивает учителя не только с актером, но и с врачом: и тот и другой встречается с человеком, чтобы ему помочь. Поэтому и для работы с ребенком есть два способа – либо вычитать, либо прибавлять. «Первый способ очень удобный: ты говоришь, где плохо, а потом выставляешь оценку, – говорит Настя. – Другой – ты говоришь, где здорово, а потом выставляешь оценку». «А если совсем не здорово?» – спрашиваю я. «Ты как учитель должен найти хотя бы одну хорошую вещь, – говорит Серазетдинова. – Обычно мы вычитаем из придуманного нами или другими людьми идеала. А можно считать, что за эту работу ты в плюсе на столько-то баллов. У меня есть такой прием: я выделяю весь текст серым, а классные моменты выделяю ярким. То есть то, что ты написал в целом, – не очень, а вот тут – просто супер. И чем больше яркого, тем круче». У школьников Анастасии Серазетдиновой всегда есть возможность улучшить результат: дети сдают работы в файле Word, получая обратно правки в режиме комментариев. «У каждого из нас в жизни есть возможность в любой момент изменить ситуацию – ну, если, конечно, вы не работаете нейрохирургом, – говорит Настя. – Так и тут: у школьников всегда будет возможность изменить оценку, если они этого захотят. Они учатся ошибаться и не остаются в одиночестве. Ведь обычно учитель просто отмечает то, что плохо».
