Разговор с Юрием Подкопаевым
Именно поэтому Юрий Подкопаев выступает за продолжительное общение ученика и учителя – за пять лет совместной работы ты поневоле увидишь, когда школьник уже на пределе, а когда его нужно «довести» до финишной линии.
Раньше я думал, что самые одинокие люди в мире – это писатели, жизнь которых состоит из бесконечной визуальной дуэли с белым листом. И половину этой битвы ты проходишь с ощущением собственной несостоятельности. Теперь мне кажется, что едва ли не самая располагающая к одиночеству профессия – это педагог. «Наша работа располагает к выгоранию по всем пунктам, – соглашается Подкопаев. – С одной стороны, ты из года в год занимаешься похожей деятельностью. С другой – на тебя давят соревнования школ между собой. С третьей – каждый учитель занимается своим делом, и тебе не с кем поделиться своими ощущениями. С четвертой – у тебя маленькая зарплата и большие нагрузки. Еще и дети тебя не уважают. Классическая русская литература нас хорошо подготовила к такой ситуации: сколько бы ты ни проводил времени в экзистенциальных размышлениях, каким бы умным ни был – вокруг всегда будут мрак и безысходность. В итоге многие преподаватели становятся похожи на маленьких детей, которые верят, что все – навсегда. Если мама ушла в магазин, то она никогда больше не вернется. У педагогов то же самое: если я энергичный, бодрый и амбициозный, так будет всегда. А если я попал в плохую среду, то так тоже будет всегда. И вот это меня поражает: взрослые люди не готовы брать на себя ответственность и что-то менять».
За пять лет работы на математическом факультете Подкопаев встречал студентов, которые уже на первый курс приходили с установкой, что все будет плохо. Зарплата – маленькой, дети – глупыми, начальники – идиотами. «Такую уверенность, боюсь, никак не сломать – в какие бы активности этих людей ни включать, – говорит Подкопаев. – В безысходности удобно, ведь изменения требуют усилий. Но я не верю в то, что возможностей нет, и каждый пример, той же программы «Учитель для России», это доказывает. Просто нужно заранее позаботиться о том, где ты будешь заряжаться энергией. Это как благотворительная организация – создавая ее, ты должен продумать, как будешь пополнять бюджет. Потому что иначе твоя помощь закончится достаточно быстро – в тот момент, когда закончатся деньги. Стоит читать посты других учителей и книги – я сам долгое время открывал каждый день работы Амонашвили и медитировал над прочитанным. Стоит искать среду, которая будет тебя подпитывать. В конце концов, что держит в месте, где все плохо? Перейди в другую школу. Найди себе другого начальника. Я во многих городах вижу толковых директоров и экспериментальные площадки, и в том числе государственные. Директор школы в маленьком поселке может начать «волну», заряжая интересом к разным практикам других людей вокруг себя. Главное – дождаться окончания учебного года и подготовить детей: объяснить, что это не они плохие, а просто тебе нужно другое. Помни, что ты не Данко, который освещает своим сердцем путь всем людям. Сердце нужно подзаряжать, чтобы через три года не стать «отработанным материалом» с тусклыми глазами. Откуда берутся выгоревшие учителя? Это люди, которые не нашли источников подпитывания своей энергии. Не нашли ту часть жизни, в которой они получают, а не отдают».
Один из способов реабилитации учителей с потухшими глазами, который регулярно возникал в разговорах с самыми разными педагогами, – показывать новое. Раз за разом, преодолевая упорное сопротивление, сила чужого созидательного опыта может сломить даже самую крепкую стену (с выведенной на ней надписью «Это не про нас»). Но как сказала однажды преподавательница МГУ Татьяна Краснова: «Вокруг много людей, готовых подсказать педагогам, как нужно работать. И слишком мало тех, кто готов встать на их место». «Нас как в детстве учили? «Ранка болит – переболит». «Есть такое слово «надо», – вспоминает Подкопаев. – Но если придет новый директор школы и заставит всех по утрам бегать – никто бег не полюбит. Я не представляю, где искать новых достойных учителей. Для этого нет ни одной программы, а в педагогических вузах студентам по-прежнему рассказывают то, что не имеет отношения к современной жизни. Поэтому нужно работать с теми учителями, которые есть сейчас. Даже с теми, кому неинтересны многие аспекты работы с детьми. На них может повлиять финансовая мотивация – например, внушительные премии за совместные поездки с детьми. Или приглашать выступать в школу разных интересных спикеров – рано или поздно кто-то достучится до преподавателей. Это долгая работа, по миллиметру. Ставишь задачи, говоришь о критериях проверки, оплачиваешь людям посещения уроков друг друга. Если у педагога тридцать два часа нагрузки в неделю, то, как директору, тебе нужно попытаться снять хотя бы часть. Например, оставить двадцать часов нагрузки, но при этом обязательно нужно посетить десять уроков коллег в неделю и написать три статьи. И я бы начинал с тех, кто действительно этого хочет. С пилотных регионов, где директора предложат учителям выбор: можно работать как раньше, а можно – вот так. Из заинтересовавшихся людей я бы уже сформировал команду. Уверен, такие найдутся. Конечно, сначала будут и халявщики, но постепенно останутся только те, кому это действительно надо».
«Те, кто считает, что знания важнее навыков, – двигайтесь вправо. Те, кто думает иначе, – влево», – звучит последний вопрос, и дети снова расходятся по группам. «Я не верю в существование навыков без знаний, – говорит мне Подкопаев. – То самое «умение учиться» должно быть зашито в учебную программу, ведь его можно развивать только на конкретном материале. То же самое наоборот: я не верю в наличие знаний без умения ими пользоваться. С шестым классом я недавно провел эксперимент: выписал все темы, которые мы будем изучать в ближайший год по программе, и те умения, которые я хочу развивать на наших уроках. А дальше соединил их стрелочками, показав, как я буду это делать. Скажем, если мы говорим про навык работы с таблицами, то это задачи на скорость, время и расстояние. Таких навыков у меня получилось 15. Сначала я показал этот список коллегам и спросил, чего я не учел. Потом поговорил с детьми. Объяснил, что, раз мы будем изучать геометрические построения, мне будет очень важна красиво оформленная тетрадь. Что им придется чертить с линейкой и карандашом, а я буду это оценивать. Объяснил важность устной речи – что им нужно будет не просто учить, а конкретно обосновывать теорему. Такая работа потребовала колоссальных усилий – сначала сформулировать, потом найти способ, как это все достигать».
Подкопаев кладет руку на поверхность своего ноутбука, как будто отмеряя время окончания эксперимента. На серебристой крышке «Макбука» наклейка с надписью «Твои оценки ничего не говорят о тебе как о личности». «Знаешь, я считаю, что нет правильного ответа на вопрос, нужны ли отметки, – говорит Юрий. – Мне вообще нравится идея «естественной оценки». Например, если наша задача – коммуникация с иностранцем, то людям нужно поехать в город и сделать интервью. Это естественная фиксация навыков устной речи. С другой стороны, мне нравится самооценка – когда ты вначале планируешь, а потом соотносишь себя с планом и смотришь на собственный рост. Просто надо вырастить психологически устойчивого человека, для которого оценивание не станет трагедией всей жизни. Вот некоторым взрослым важно получить не только финансовое, но и качественно-содержательное оценивание. Точно так же и на уроке. Кому-то важна обратная связь, подтверждение своей значимости. И роль преподавателя – научить ценить удовольствие от игры в сравнение себя с другими и с самим собой вчерашним. А еще работать с семьей. Ведь если близкие ребенка нацелены только на отметки, все твои преподавательские разговоры о «личностном росте» будут бесполезны. Я не вижу проблемы в отметках, если они не травмируют, а развивают. Важно, что мы не держим детей в инкубаторе, после которого они выходят в мир и понимают, что их все-таки оценивают. Просто эта процедура должна быть совместно выработанной, дружественной и понятной взрослым. – Помолчав, Подкопаев добавляет: – Вот в этом суть и интерес моей работы. Иначе непонятно, зачем мне столько времени на нее тратить».
