В процессе написания этой книги я наткнулся на пост в социальной сети, в котором молодая учительница просила совета у более опытных коллег. Как быть, если в классе тридцать человек и нет дисциплины, а выгонять никого не хочется? Отсаживать тех, кто мешает вести урок? Разговаривать с каждым? Наказывать? Больше всего меня порадовали комментарии, многие из которых сводились к одной мысли: нужно вести урок так, чтобы все тридцать учеников следили за тобой не отрываясь. «Когда я говорю про взаимоотношения с педагогом, я имею в виду триединство: материал, учитель, ученик, – говорит Робинсон. – Моя роль как преподавателя – увлечь, заинтересовать школьника взаимодействием с материалом. Часто люди путают этот процесс с прямыми указаниями: «Я знаю этот предмет и расскажу тебе о нем. Просто заткнись и слушай». Некоторым ученикам это нравится. Скажу больше: есть предметы, которые лучше всего учить именно таким образом. Но опытный учитель – это как опытный музыкант, врач или шеф-повар в ресторане. У него всегда наготове целый ассортимент идей и техник. Искусство обучения – в том, чтобы знать, что сработает сейчас с этой конкретной группой людей. Вот почему нужно время, чтобы стать классным учителем: ты постепенно понимаешь, что уместно сделать именно в этот момент. Это не значит, что преподаватель должен каждый раз заходить в кабинет с итальянской музыкой, бубенчиками и заготовленными шутками. Но он должен знать, как вызвать интерес людей. Для меня хороший учитель – тот, у кого помимо знания материала наготове множество инструментов для взаимодействия с аудиторией. От развлечения до инструкции».
В школе сэр Кен Робинсон обожал французский, потому что учитель в те годы был для него настоящей ролевой моделью. И наоборот: Робинсон терпеть не мог немецкий, потому что на уроках преподавателя ему каждый раз хотелось наложить на себя руки. «Дети гораздо лучше усвоят материал, если они будут вовлечены в процесс, – говорит Робинсон. – Но я считаю большой проблемой, что мы становимся одержимы только одним видом знаний. Понимание, как делать те или иные вещи, не менее важно, чем знание о предмете. Вот мы с вами сейчас общаемся через континенты с помощью гаджетов. Кто-то должен знать, как сделать эти штуки. Ведь вся история человечества – это история претворения идей в жизнь. Наше знание эволюционировало через узнавание. Но дети в школах не проводят время за созданием чего-либо, они тратят его на переписывание информации с доски. Учитель может сказать свои ученикам: «Существует такое понятие, а теперь сами исследуйте его глубже». Я видел детей, у которых был убит интерес к окружающему миру, и через самостоятельные проекты они возвращались к жизни. Ведь мы, люди, по своей природе социальны и стремимся к сотрудничеству. Прямо сейчас наша жизнь зависит от тех, кого мы даже не знаем. И при этом наша система образования наполнена конкуренцией, а дети сидят за партами, вместо того чтобы работать в группах. Хорошие учителя понимают, что образование – это социальная система и детям нужно учиться друг у друга».
Не так давно Робинсон провел в Лондоне лекцию с ироничным названием: «Почему танцы важны не меньше математики». После этого журналисты из ВВС спросили его: «Неужели он на полном серьезе так считает? Сколько выпускников школ станут танцорами?» «Совсем немного, – ответил Робинсон. – А сколько выпускников станут математиками? Я общаюсь с топ-менеджерами и инженерами Кремниевой долины, и они не используют ничего из пройденного на уроках математики в школе. Так почему мы маринуем детей тем, что им не потребуется в будущем? Ведь мы учим математику, потому что нам в жизни понадобится базовое знание предмета. Но точно так же нам в жизни понадобится базовое владение своим телом».
Робинсон говорит, что система образования сама создает проблемы, которые учителя не могут решить. «Я посещал множество американских школ и видел, как дети теряют интерес к предметам и у них начинаются социальные конфликты. Как затем они ходят на работу с нарастающим чувством неудовлетворения, а потом обращаются к врачам за лекарствами, чтобы с этим чувством справиться, – говорит Кен. – Если вы сфокусируетесь на вопросе «Зачем?» и хороших учителях – все поменяется, потому что без достойных педагогов не получится ничего. Вот почему ваша книга важна – она показывает, чем отличаются хорошие учителя. Великий преподаватель вовлекает, у него высокие ожидания, он стимулирует и информирует. И он знает, как подобрать к вам ключ в этот самый момент».
Я не могу не спросить у автора самой популярной лекции в истории конференции TED (на момент написания этих строк выступление Кена Робинсона посмотрели больше 64 миллионов человек), что же он думает о гаджетах. «Думаю, что противостоять технологиям – это все равно что отрицать электричество: бессмысленно, – говорит Робинсон. – Гаджеты постепенно будут проникать во все сферы нашей жизни. И глупо отрицать, что есть куча способов использовать их во благо. Но… в отличие от книги или фильма, ты не знаешь, куда ребенка заведет использование смартфона. Уже за пять минут он может оказаться где-то в совершенно другом мире, и у этого есть токсичная сторона. Дети в подростковом возрасте неизбежно проходят через стадии принятия, оценивания и поиска своей идентичности. Социальные сети могут ударить по самому больному: дети могут столкнуться с онлайн-травлей и шеймингом, а потом страдать от нервозности и депрессии. Это не вопрос, нужно ли использовать гаджеты, это вопрос – как их использовать. Технологии сами по себе нейтральны. Это как оружие – оно убивает, когда им пользуются люди. Когда мы запрещаем детям играть на шоссе, мы о них заботимся. Желание взрослого забрать в определенный момент у ребенка телефон для меня такое же проявление заботы, а не покушение на права человека. Обучение новому языку требует практики, присутствия здесь и сейчас. Это невозможно с постоянно приходящими на смартфон уведомлениями. Ведь ты как учитель отвечаешь за то, чтобы мы довели что-то до конца. Я сам не беру телефон в спальню. Потому что у меня такая же зависимость, как и у всех остальных».
Кен Робинсон говорит, что одна из проблем современного образования – в том, что мы инфантилизируем детей, не осознавая их способностей. «Свобода – это не просто отсутствие ограничений. Часто креативность проявляется благодаря управляемым ограничениям – и это доказывают сами дети, когда мы предоставляем им ответственность за свои действия и возможность придумать правила, – рассказывает мне Кен. – Важная часть образования – сделать так, чтобы дети думали своей головой. Посмотрите на ситуацию с Брекзитом. Столько людей выступили со своим мнением, хотя даже не понимали, за что они борются. Вы знали, что на следующий день после голосования за выход из ЕС самым популярным запросом в британском «Гугле» было «Что такое Европейский Союз?». У меня есть знакомый, хозяин небольшой цветочной лавки – он привозит цветы из Голландии и продает их в Англии. Я спросил его: «Что думаешь о Брекзите?» – «Мы всей семьей очень волнуемся. Ведь тогда цветы будут задерживать где-нибудь в Роттердаме, а в таких случаях два-три дня – и они завянут. Это будет концом нашего бизнеса». – «А ты голосовал за выход из ЕС?» – «Да, проголосовал». – «Но зачем?» – «Я просто не верил, что это действительно произойдет». Вот почему нам требуется критическое мышление. Креативность рождается из умения размышлять над вопросом с разных сторон и навыка отличать правду ото лжи. Мне кажется важным для образования, что дети с раннего возраста получат возможность высказывать свое мнение о тех или иных вещах. Это часть процесса познания мира. Но еще важнее, чтобы учитель поощрял желание детей больше узнать об этих вопросах – так, чтобы их взгляды были основаны на понимании того, о чем они говорят».
