И каждый раз я чувствовала, как сердце уходит в пятки…
Как же страшно было поднять взгляд.
До ужаса! До боли и трепета!
Снова посмотреть на волка в его истинной сущности, вспоминая, как безжалостно эти твари терзали моих родителей. Словно они не люди, а обычная дичь.
Страшно увидеть Максвелла в его звериной форме. Страшно, что после этого я уже никогда не смогу оставаться с ним наедине. Не смогу смотреть ему в глаза не вспоминая, какое он чудовище.
Но ещё страшнее, не знать всё ли в порядке с Максом… Не знать серьёзно ли он ранен.
А что если его там убивают?
Рвут на куски!
Раздирают кожу!
Рвут мышцы!
Вдруг он лежит там, истекая кровью, пока эти плебеи смеются над ним?
Ликуют от каждого пропущенного удара…
Сжав кулаки, до крови врезаясь ногтями в ладонь, я собрала воедино всю свою волю, поворачиваясь к арене.
Секунда.
Одна.
Вторая.
Тяжелые удары сердца.
Глубокие и плотные. Эхом отдающиеся в висках.
Кажется, даже мир вокруг перестал существовать. Меня как будто засосало в вакуум. Все звуки, кроме ударов собственного сердца, доносились откуда-то издалека. Постепенно приближаясь в мою сторону.
Максвелл
Я скручивал в бараний рог каждого кто выходил против меня. Молотил не чувствуя ни капли жалости. И чем глубже мои кулаки врезались в толстую шкуру, не останавливаясь до тех пор, пока я не слышал треск костей, тем лучше я себя чувствовал.
Бедные ублюдки даже сами не понимали, что с ними будет, когда лыбились и скалились, видя, что я не обращаюсь. Понятное дело, что в их головах не укладывалось такой сложной арифметики. Каким бы сильным волк ни был в человеческом обличии, только обратившись, мог полноценно использовать все свои силы и регенерацию.
Именно поэтому эти идиоты и кидались на меня рассчитывая закончить всё за пару бросков. А, в конечном счете, сами оказывались на песке избитые и переломанные.
Сложно описать словами, с каким удовольствием я отправлял их в нокаут. От одной только мысли что я могу проиграть, отдавая Нику на растерзание, вызывало очередной прилив сил, доводя меня до неистовства!
Уверен, если бы Ника не боялась увидеть меня в волчьей шкуре, то уже бы давным-давно обратился, вгрызаясь в их глотки! Драл на куски, захлёбываясь чухой кровью!
Но нет. Внутренний стоп-кран крепко накрепко впивался в шею стальной цепью, не позволяя получить желаемое. А перед глазами то и дело возникал образ Ники. Перепуганная, дрожащая от ужаса и ненависти, она ни на секунду не выпускала из рук цепь, которую я сам же ей и доверил.
Так и есть. Если эта девочка не примет меня после увиденного, я точно падохну…
– Что ж, бой определил победителя! – торжественно провозгласил старейшина, когда мой последний бой наконец-то закончился долгожданной победой. К вспотевшему, окровавленному телу лип песок, забиваясь в самую глубь ран, из-за чего регенерация превращалась в какое-то извращенное подобие пытки. Нужно было принять душ и чем скорее – тем лучше, иначе на месте порезов точно останутся следы. – Прошу взойти на пьедестал и забрать свой законно завоёванный трофей!
– Благодарю, – накинул на плечо рубашку, отходя от аплодирующей толпы.
«Да уж, хорошо ещё, что Ника ни единого слова разобрать не сможет, – усмехнулся собственным мыслям, вышагивая за ней. – Иначе бы точно устроила мне разнос и революцию за угнетения прав человека»
– Пойдём, – протянул ей окровавленную руку, снова забыв, что она терпеть не может волчий запах.
Сначала показалось, что она из-за отвращения даже прикоснуться ко мне не сможет, но не успел я убрать руку, чтобы вытереть, как она вложила в неё горячие пальцы.
– Угу… – промычала что-то непонятное, не поднимая на меня глаз.
Ей богу, как ягнёнок на заклание. А ведь она и правда всё это время напоминала мне именно ягнёнка. Маленькая, тонкая, хрупкая, с огромными глазами и белыми кудрями. Но почему-то только сейчас этот образ стал для меня по-настоящему отчётливым и ясным.
– Извини, но на этом вечер придётся закончить. Я должен вернуться домой и смыть с себя песок.
– Хорошо.
– К тому же вся моя одежда испорчена. В такой я то и дело буду обращать на нас внимание.
– Да, – снова согласилась, смотря куда-то перед собой.
Сев в машину, Ника практически сразу отвернулась к окну, заставляя лицезреть свою макушку.
Не знаю, что именно с ней в этот момент творилось, но вела она себя явно не так как обычно. Такой тихой и покладистой я не видел её ещё ни разу за всё время.
Чёрт побери, да даже когда я рычал на неё угрожая убить, она и то не могла сдержать язык за зубами!
– Моё бельё. Могу я его забрать? – протянула руку, продолжая гипнотизировать тонированное стекло.
А ведь я на самом деле забыл снять с плеча её трусы, красуясь с ними от пляжа и до нашего авто.
– Думаю теперь их легче выкинуть, – посмотрел на лежащий, на ладони крохотный кусок ткани, перепачканный потом и чужой кровью.
В паху тут же отдало болезненным спазмом откровенного желания, выкручивая тело куда сильнее, чем все мои противники. Последний раз, я хоть немного получал разрядку, практически в самые первые дни её приезда в мой дом.
И уже полтора месяца как сам себе целенаправленно выкручиваю яйца, не имея допуска к женщине, которую уже бы давным-давно отымел во всех возможных позах. Чем я уже давно занимаюсь у себя во снах, кончая без малейшего физического контакта.
И кто бы только подумал, что может найтись женщина, вокруг которой я буду ходить, как кот вокруг сметаны, не имея ни малейшей возможности взять её тогда когда, и захочется и так, как захочется.
– Ничего страшного, – требовательно дернула рукой, явно стараясь взять под контроль подрагивающий голос и пальцы. – Я сама решу, что с ними делать.
– Как хочешь.
Получив желаемое, Ника больше со мной не разговаривала. А я не имел никакого желания пробиваться через её скорлупу. Прекрасно понимая, что сделаю этим только хуже.
– Душ у нас только один, так я уйду сразу, как только помоюсь, – вышел из авто, когда мы наконец-то подъехали к дому.
– Хорошо.
«Хорошо. Хорошо! Хорошо, блядь! Как же уже достало это её согласие. Как китайский болванчик!»
Поднявшись в спальню, я сразу зашел в ванную комнату, гулко закрывая за собой дверь. Несчастная деревяшка каким-то чудом не соскочила с петель, оставляя меня один на один с холодным душем.
Избавившись от одежды, я вылил на себя не меньше нескольких соток литров. Причём не столько для того чтобы очистить порезы и укусы, сколько только для того что бы расслабиться и остыть.
